Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Естественно, никакой официальной информации мы об этой катастрофе не получили. Наследники Сталина свято хранили заветы Вождя — никакой гласности.
С каждым днем меня все больше удивляет, почему тогдашние вожди и московские градоначальники не сумели предотвратить беду?
Ведь дважды в год — 1 Мая и 7 Ноября — они устраивали воистину грандиозные шествия. В майских и ноябрьских демонстрациях участвовало все взрослое население страны. Не пойти на демонстрацию, отпроситься мало кто решался. Но кроме этих двух святых для каждого советского гражданина повинностей существовало еще много различных массовых действ, сборищ, игрищ, выводивших на улицы Москвы одновременно сотни тысяч людей. К примеру, в 30-х годах это были физкультурные парады, срежиссированные Игорем Моисеевым, встречи прибывших в столицу героев-челюскинцев или «первого пролетарского писателя» Максима Горького, прославленных летчиков или не менее прославленных полярников, черта в ступе… А также шествия по разным поводам, чаще всего — в знак одобрения политики Сталина или в знак порицания политики буржуазных глав государств. Когда одобряли, на ходу пели духоподъемные песни советских композиторов, когда протестовали — тоже на ходу распевали частушки типа частушек 20-х годов: «Чемберлен, / Старый хрен, / Нам грозит, / Паразит». И каждый раз сотни тысяч москвичей шагали с окраин в центр, а через несколько часов возвращались обратно, правда, уже не пешком, а на городском транспорте. Шагали, невзирая на погоду, иногда в проливной дождь, метель, промозглую сырость. И то же самое происходило в Ленинграде… К примеру, в начале декабря 1934 года, когда провожали в Москву «тело Мироныча», то бишь застреленного Кирова.
Все эти гигантские действа проходили без сучка без задоринки. Молодые папаши брали с собой на демонстрацию своих детишек и, приближаясь к Мавзолею, сажали их на плечи — пусть помашут ручкой товарищу Сталину, нашему Вождю и Учителю… А какое веселье, какое ликование царили в рядах демонстрантов! Стоило колонне остановиться хоть на несколько минут, как из шеренг выходил гармонист, демонстранты образовывали круг, и вот уже на середину круга выскакивала пышущая здоровьем деваха, а следом за ней лихой парень… И начиналась пляска.
И при всем том, при небывалых скоплениях народа в полицейском государстве никто не видел скопления полицейских — милиционеров. Конечно, гэбэшники в штатском были повсюду, но, когда надо, они умели оставаться незаметными, не мозолить глаза…
Что же произошло в роковые дни сталинских похорон?
Неужели ослабла хватка сталинской гвардии? Неужели несгибаемые большевики из ЦК и из КГБ растерялись, как все мы?
Сомневаюсь.
Скорее, они не захотели расписать похоронную церемонию по часам, по минутам, как расписывали любое массовое мероприятие.
Неужели разучились за годы сталинщины опасаться стихии масс, бояться толпы?
Демонстрации проходили по железному сценарию. Заранее было известно, на какой улице, в каком дворе, на каком предприятии или в учреждении, в какое точно время соберется та или иная группа демонстрантов. Известна была ее численность, известно было, когда она построится и выйдет на заранее согласованный маршрут. Когда подойдет к Манежной, когда вступит на брусчатку Главной площади страны (про брусчатку и Главную площадь день и ночь бубнили по радио). Было известно также, в какой колонне пройдет эта группа — в первой от Мавзолея, во второй, в третьей, а может, и вовсе в последней. 11оименно фиксировались граждане-товарищи, которые понесут портрет Сталина, портрет Ленина, прочие портреты и транспаранты. На учете был каждый правофланговый. Все было заранее рассчитано и просчитано. До такой степени просчитано, что трудящимся уже утром сообщали, в каком часу закончится демонстрация и когда откроются закрытые станции метро — «Охотный Ряд», «Площадь Свердлова», «Библиотека имени Ленина» и т. д.
В общем, при Сталине толпа была управляема, поскольку ее превращали в один гигантский механизм.
Но как же происходили (и происходят) массовые мероприятия в других странах, где никогда не строили социализм? И где Сталин и в дурном сне не мог привидеться?
В апреле 2005 года я смотрела по телевизору (по «Немецкой волне») прямую трансляцию из Рима — похороны папы Иоанна Павла II. Площадь перед собором Святого Петра была черна от народа. И все прилегающие улицы — гоже. Передавали, что паломников со всего света было до четырех миллионов.
И люди там говорили на многих языках, не всегда понимая друг друга. Чисто Вавилонское столпотворение. И ни одного затоптанного насмерть. Ни одного несчастного случая. Хотя это происходило в год разгула экстремизма, в год взрывов бомб, перестрелок, в год активизации шахидов, шахидок и прочих изуверов. И ничего! Никто не совершил теракта, хотя на площади было полным-полно видных политиков из разных стран.
Думаю, ничего сверхъестественного в этом нет.
Во-первых, христианская, особенно католическая церковь славится тем, что блестяще все организовывает. Недаром ее так ненавидят при тоталитарных режимах. С Церковью боролись и Сталин, и Гитлер.
Во-вторых, в условиях демократии толпа умеет самоорганизовываться. Она сразу же рождает лидеров местного масштаба, которые наводят порядок.
Наша толпа и в День Победы в мае 1945 года, и в марте 1953 года ничего этого не умела. Ведь лидеры появляются только там, где не убита инициатива. И где человек не стал винтиком (лишь в годы Отечественной войны, в экстремальных условиях фронта в Советском Союзе были свои неофициальные лидеры).
Может быть, я права… А может, в том ужасе, что случился в день сталинских похорон, был свой тайный смысл.
Тиран должен был утянуть за собой в могилу энное число своих подданных. Ведь Сталин вверг страну в варварство. А во времена варварства на Руси погребальный обряд — тризна — сопровождался жертвоприношениями.
Ну а как же с эстафетой? Эстафеты уж точно не было. Не было и пресловутой «клятвы» — идти тем же путем, каким нас вели Ленин и Сталин. Выступления соратников оказались казенно одинаковыми, и виртуальная политэстафета, выстроившаяся в нашем сознании (один Вождь передает другому палочку), явно не состоялась.
Тройка Маленков — Берия — Молотов, которая стояла на Мавзолее как бы на полшага впереди остальных, ничего не говорила ни уму ни сердцу.
Интересно, что из всех моих многочисленных тогда друзей и знакомых только один ночью в организованном порядке сподобился пройти мимо гроба Вождя. Это был Олег Прудков, сотрудник «Литературной газеты», главным редактором которой был тогда Симонов.
И в этом
