и новое обличье.

58 Как в том, что дух все более светло

Ликует, совершив благое дело,

Мы видим знак, что рвенье возросло,

61 Так я постиг, что большего предела

Совместно с небом огибаю круг, —

Столь дивно Беатриче просветлела.

64 И как меняют цвет почти что вдруг

У белолицей женщины ланиты,

Когда стыдливый с них сбежит испуг,

67 Так хлынула во взор мой, к ней раскрытый,

Шестой звезды благая белизна,

Куда я погрузился, с нею слитый.

70 Была планета Диева[1617] полна

Искрящейся любовью,[1618] чьи частицы

Являли взору наши письмена.

73 И как, поднявшись над прибрежьем, птицы,

Обрадованы корму, создают

И круглые, и всякие станицы,

76 Так стаи душ, что в тех огнях живут,

Летая, пели и в своем движенье

То D, то I, то L сплетали тут.

79 Сперва они кружили в песнопенье;

Затем, явив одну из букв очам,

Молчали миг-другой в оцепененье.

82 Ты, Пегасея[1619], что даришь умам

Величие во времени далеком,

А те — тобой — краям и городам,

85 Пролей мне свет, чтоб, виденные оком,

Я мог их начертанья воссоздать!

Дай мощь твою коротким этим строкам!

88 И гласных, и согласных семью пять

Предстало мне; и зренье отмечало

За частью часть, чтоб в целом сочетать.

91 «DILIGITE JUSTITIAM», — сначала

Глагол и имя шли в скрижали той;

«QUI JUDICATIS TERRAM»,[1620] — речь кончало.

94 И в М последнего из слов их строй

Пребыл недвижным, и Юпитер мнился

Серебряным с насечкой золотой.

97 И видел я, как новый сонм спустился

К вершине М, на ней почить готов,

И пел того, к чьей истине стремился.

100 Вдруг, как удар промеж горящих дров

Рождает вихрь искрящегося пыла, —

Предмет гаданья для иных глупцов, —

103 Так и оттуда стая светов взмыла

И вверх к различным высотам всплыла,

Как Солнце, их возжегшее, судило.

106 Когда она недвижно замерла, —

В той огненной насечке, ясно зримы,

Возникли шея и глава орла.

109 Так чертит мастер неруководимый;

Он руководит, он дает простор

Той силе, коей гнезда сотворимы.

112 Блаженный сонм, который до сих пор

В лилее М[1621] не ведал превращений,

Слегка содвигшись, завершил узор.[1622]

115 О чистый светоч![1623] Свет каких камений,

И скольких, мне явил, что правый суд

Нисходит с неба, в чьей ты блещешь сени!

118 Молю тот Разум, где исток берут

Твой бег и мощь, взглянуть на клубы дыма,

Которые твой ясный луч крадут,[1624]

121 И вновь разгневаться неукротимо

На то, что местом торга сделан храм,

Из крови мук возникший нерушимо.

124 О рать небес, представшая мне там,

Молись за тех, кто бродит, обаянный

Дурным примером, по кривым путям!

127 В былом сражались, меч подъемля бранный;

Теперь — отнять стараясь где-нибудь

Хлеб, любящим Отцом всем людям данный.[1625]

130 Но ты, строчащий, чтобы зачеркнуть,[1626]

Знай: Петр и Павел, вертоград спасая,

Тобой губимый, умерли, но суть.

133 Ты, впрочем, скажешь: «У меня такая

Любовь к тому, кто одиноко жил

И пострадал, от плясок умирая,

136 Что и Ловца и Павла я забыл».[1627]

ПЕСНЬ ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

1 Парил на крыльях, широко раскрытых,

Прекрасный образ и в себе вмещал

Веселье душ, в отрадном frui[1628] слитых.

4 И каждая была как мелкий лал,

В котором словно солнце отражалось,

И жгучий луч в глаза мне ударял.

7 И то, что мне изобразить осталось,

Ни в звуках речи, ни в чертах чернил,

Ни в снах мечты вовек не воплощалось.

10 Я видел и внимал, как говорил

Орлиный клюв, и «я» и «мой» звучало,

Где смысл реченья «мы» и «наш» сулил.

13 «За правосудье, — молвил он сначала, —

И праведность я к славе вознесен,

Для коей одного желанья мало.

16 Я памятен среди земных племен,

Но мой пример в народах извращенных,

Хоть и хвалим, не ставится в закон».

19 Так пышет в груде углей раскаленных

Единый жар, как были здесь слиты

В единый голос сонмы просветленных.

22 И я тогда: «О вечные цветы

Нетленной неги, чьи благоуханья

Слились в одно, отрадны и чисты,

25 Повейте мне, чтоб я не знал алканья,

Которым я терзаюсь так давно,

Не обретая на земле питанья!

28 Хоть в небесах другой стране[1629] дано

Служить зерцалом правосудью бога,

Оно от вашей не заслонено.

31 Вы знаете, как я вам внемлю строго,

И знаете сомненье[1630], тайных мук

Моей душе принесшее столь много».

34 Как сокол, если снять с него клобук,

Вращает голову, и бьет крылами,

И горд собой, готовый взвиться вдруг,

37 Так этот образ, сотканный хвалами

Щедротам божьим, мне себя явил

И песни пел, неведомые нами.

40 Потом он начал: «Тот, кто очертил

Окружность