– Ублюдки, отпустите ее! Она не имеет к этому никакого отношения!

Хана дрожала так сильно, что у нее стучали зубы. Она пыталась вырваться из рук державших ее мужчин, но они были вдвое больше ее, блестели разрисованными мышцами и широко улыбались. Сэйми провел рукой по ее горлу и расстегнул ей воротник туники. Его голодный взгляд остановился на золотом амулете— мерцающем крохотном олене с тремя рожками в виде полумесяца.

– Стоп, – прозвучал жесткий низкий голос.

Раздались тихие шаги, размеренное дыхание. На свет вышел мужчина. Невысокий. Загорелый. В простой одежде. Седеющие волосы были зачесаны назад и открывали резко очерченные брови.

Он смотрел на Йоши пустыми черными глазами.

– Знаешь, кто я?

– Нет, – тяжело выдохнул Йоши. – Не знаю.

Мужчина подошел ближе, остановившись в нескольких дюймах от него. Йоши видел поры на его коже, морщинки в уголках темных бездонных глаз. В голосе мужчины не было ни гнева, ни даже намека на злость.

– Я тот человек, который платил вам за квартиру. Платил портному, который сшил вам одежду. Татуировщикам, расписавшим вам кожу. Я платил за ваше курево и алкоголь. Я тот человек, кому в лицо ты плюешь каждый раз, когда тратишь одну из украденных монет.

– Мне жаль. – Йоши сглотнул. – Простите, но моя сестра не имела к этому никакого отношения, пожалуйста, только…

– Как тебя зовут?

– Йоши.

– Меня – Джентльмен. – Мужчина уставился на руки Йоши без татуировок. – Ты – низкородный?

– Хай.

– Это многое объясняет. – Джентльмен медленно обошел вокруг Йоши. – Знаешь, в чем разница между нами, Йоши-сан?

– Нет…

– Я тоже буракумин, как и ты. Мальчик, рожденный нищим, без клана, без семьи, без имени. И, как и тебе, мне приходилось делать страшные вещи, просто чтобы выжить в этом месте. – Джентльмен покачал головой. – То, что я делал, Йоши-сан, было ужасно. Как и то, что я буду делать…

Мужчина перестал ходить и посмотрел Йоши в глаза.

– Но я не воровал. За то, что у меня есть, я заплатил потом и кровью. У меня хватало совести смотреть в глаза людям, когда я забирал у них всё. Вот в чем разница между нами. Поэтому я стою здесь, а ты висишь там. Без своей маленькой ручной пушки.

С каждым словом лицо Джентльмена становилось всё ближе.

– Ты. Трус.

Йоши ничего не ответил. Он был в отчаянии. Разум пытался найти хоть какой-нибудь выход из этой ситуации. Из этой дыры. Ямы, в которую он затащил и ее. Боги, пожалуйста, только не Хана…

– Говоришь, твоя сестра невиновна? – Джентльмен посмотрел на нее, затем снова на Йоши. – Что она ничего не знала о ваших преступлениях против Детей Скорпиона?

По лицу Йоши катился пот, в глазах мелькали кровавые пятна.

– Ничего.

– И ты бы хотел, чтобы я отпустил ее?

– Она не заслужила этого. – Он облизнул разбитые губы. – Со мной можешь делать что угодно. Я виноват. Я заслужил. Но она не должна видеть всё это.

Джентльмен уставился сначала на него, потом на Хану, наклонив голову, будто прислушиваясь к скрытым голосам.

– Полагаю, ты прав, Йоши-сан. Она не заслужила видеть весь этот ужас.

Йоши почувствовал облегчение и почти всхлипнул, бормоча благодарности. Джентльмен отвернулся и подошел к Сэйми, взял из его мозолистых рук плоскогубцы. Затем наклонился над Ханой и в мгновение ока вырвал ее единственный глаз из глазницы. Ее крик взорвал тишину. Йоши и представить не мог, что можно кричать так громко. Он не заметил, как взревел сам, завыл от ненависти, беспомощно болтаясь на удерживавших его цепях и плюясь. Джентльмен коснулся мужчин, державших Хану, и они бросили ее на пол. Она закрыла лицо связанными руками, свернулась клубочком и кричала, кричала, кричала. И Йоши подумал, что его сердце разорвется. Слезы затуманили его взор, превратив мучителей в размытые пятна в мерцающем свете. Он судорожно вдохнул дымный воздух в легкие.

– Ублюдок! – выкрикнул он. – Ты гребаный ублюдок!

Джентльмен бросил плоскогубцы на пол, словно почувствовав отвращение. Они с глухим металлическим лязгом ударились о бетон. Он вытащил платок из уваги, стер кровь с рук и медленно, размеренно обратился к Сэйми.

– Отпустите девушку, когда закончите. Но этого…

Джентльмен осмотрел Йоши с головы до ног.

– Я хочу, чтобы о его страданиях слагали легенды. Я хочу, чтобы Киген знал, отныне и навсегда, какую цену придется платить за попытку обокрасть Детей Скорпиона. Если ты, брат, считаешь себя художником, то представь, что этот юнец – твой холст. Нарисуй свой шедевр на его плоти. Как закончите, подвесьте его на стене на Рыночной площади, чтобы весь мир мог посмотреть. Понял, Сэйми-сан?

Мужчина накрыл кулак ладонью и поклонился.

– Да, оябун.

Воздух разорвал далекий взрыв. Послышался топот тяжелых ботинок, лязг стали и крики.

– Прошу прощения, братья, но меня ждут жена и сын.

Джентльмен бросил последний взгляд на рыдающую Хану, слезы которой смешивались с кровью. Сжал губы и заложил руки за спину. На кратчайшее мгновение в его взгляде что-то дрогнуло и мелькнула едва заметная жалость. Но он моргнул, и это ощущение исчезло – свет единственной свечи погас в бездонном черном океане. Махнув рукой Детям Скорпиона, стоявшим за пределами круга света, он вышел из помещения, прихватив с собой восемь якудза. Йоши слышал, как открылись и закрылись тяжелые двери, и на мгновение звуки охватившего улицы хаоса проникли внутрь вместе с запахом дыма от пожаров.

Сэйми смотрел на него сузившимися глазами.

– Ну что, уличный мусор, покажи нам, есть ли у тебя яйца.

Якудза подошел к столу, взял паяльную лампу с питанием от чи и слегка улыбнулся.

– Сначала попробуем вот это.

Йоши глубоко вдохнул.

И надолго задержал дыхание.

На полу, в крови, мучениях и страшной боли там, где совсем недавно был глаз, лежала Хана, свернувшись клубком, и рыдала.

И дрожала, вспоминая прошлое.

* * *

Бутылка уже опустилась, разбилась о голову, а затем вгрызлась ей в горло. Брызнула кровь, густая, горячая, яркая. И Хана сделала то, что сделала бы в тот момент любая тринадцатилетняя девочка.

Йоши врезался в отца, дико ревя и размахивая кулаками. Он ударил его по щеке, в челюсть, они свалились на стол, который разлетелся под их напором. Хана стояла и кричала над телом матери, голова ее тряслась так, будто сейчас взорвется. Она в ужасе смотрела на разорванное и будто ухмыляющееся горло и эти прекрасные голубые глаза, в которых больше не было жизни.

Отец отшвырнул Йоши в сторону. Лицо его побагровело от напряжения: катился пот, вздувались вены, сквозь сжатые зубы летели слюни.