Пока Олег умничал, Томас в сторонке сцепился в жаркойсхватке с демоном, который пытался сжечь его огнем. Демон огня всяческиувертывался, избегая смертоносного даже для богов копья, бросал огонь справа ислева, Томас закрывался щитом, но несколько раз опалило лицо, он давно опустилзабрало, чувствовал, как горят брови, даже запах горелой плоти коснулсяноздрей, а к Локи присоединились еще лохматые демоны, чудовищно сильные, и еслибы не страшились его копья, уже бы смяли...

В глазах темнело от изнеможения, он лишь на миг видел Олега,тот лежал без сил, распростертый на утоптанной до каменности земле, а огромныйдемон вскинул над ним дубину размером со ствол столетнего дуба...

Застонав от бессилия, Томас взмолился Пресвятой Деве, умоляявмешаться, помочь, спасти, а когда пелена с глаз ушла, он увидел, что Олег ужеподнялся и что-то втолковывает демонам в своей обычной занудной манере, а демонс дубиной опустил ее и, задрав морду, смотрит вверх, самое время садануть его всолнечное сплетение.

Затем дрогнула земля, жутко загрохотало. Конь под Томасомзакричал в страхе, расставил ноги, Томас едва удержался в седле. Вокруг Олегавспыхивало белое пламя, демоны исчезали в нем, через мгновение сгустки белогоогня, похожие на падающие звезды, взвились от земли и понеслись в серое небо.Олег стоял, растопырив ноги, и, приложив ладонь козырьком к глазам, смотрелвслед.

Томас спрыгнул с коня, доковылял на подгибающихся ногах, вгорле свистит, как в жестяной трубе, в голове стучат молоты.

— ... что? — прохрипел он горящим ртом.

— Видишь, — сказал Олег, — обошлись и бездраки.

Томас дернулся, посмотрел неверяще на его покрытоекровоподтеками лицо, опустил взгляд на расколотые пластины доспехов, охнул отболи, неосторожно задев локоть.

— Да, — простонал он, — ну совсем без нее,проклятой...

— Разве это драка? — сказал Олег, он все ещесмотрел вверх. — Это так... Подумай, что могло произойти, если бы недоговорились...

— Договорились?

Олег вздохнул, сказал с сомнением:

— Ладно, давай выбираться.

Томас не решился сдвинуться с места, страшась заблудиться, аОлег куда-то исчез, отсутствовал недолго, затем послышался свист, конскийтопот, снова свист, стук копыт усилился, из полумрака вынырнул Олег уже насвоем гуннском коне.

Томас перевел дух, со страху чего только не померещится,поспешно повернулся к своему коню и, как только Олег поравнялся с ним,ухватился за седло и вздернул себя наверх.

— А теперь куда?

— Туда, — ответил Олег без уверенности.

Звонкий цокот подков разносился во все стороны, отражался отдалеких стен и носился по залам, как испуганные мелкие птицы. Они поехали посвоему следу обратно, так уверял Олег, хотя Томас не видел никакого следа, иехали вроде бы по новым местам, но Олег направлял коня между колоннами довольноуверенно. Так миновали три огромных зала, впереди открылась огромная лестницаиз массивных блоков, Олег пустил коня прямо на ступеньки, Томас с сомнениемпоглядывал наверх, дальше лестница скрывается в полумраке, хотя в этом залегорит с десяток светильников.

Конь прядал ушами, вхрапывал, но послушно поднимался соступеньки на ступеньку, а они все тянулись и тянулись. Конь под Томасомзахрипел, с морды начали падать клочья пены. Лестница вывела в роскошный зал:пол из мраморных плит, выложенных строгим, но приятным узором, стены изотесанного камня, четыре колонны поддерживают свод. Томас покрутил головой,стараясь увидеть какую-то мебель, чтобы понять, куда попали, но цоканье копытпродолжалось: Олег уехал вдоль колонн дальше и дальше, там высокая арка проходав другой зал, оттуда в третий, а там...

Томас выругался, почти такая же лестница ведет наверх. Залосвещен тускло, видны только нижние ступени, а что там наверху... Но коньотшельника уже пошел наверх, волхв наклонился к самой конской гриве, что-тонашептывает животному, но это и понятно: язычники сами почти животные, у нихнет и не будет души, пока не примут крещения.

Эта лестница вывела в такой же зал, только поменьше, гдежаркий воздух обоим напомнил сарацинский зной, когда сами пески плавятся подбеспощадным солнцем. И снова Томас тщетно старался отыскать взглядом какую-томебель или что-то на стенах, чтобы определиться, где они. Конь под нимвздрагивает, пена падает с морды, бока в мыле, голову опустил так, будто уже иуши тяжелые. Во все четыре стороны видны арочные своды, там тоже залы. Томаседва не вывалился из седла, стараясь заглянуть в ближайший.

Олег подождал, пока Томас приблизился, сказал задумчиво:

— Знаешь, христианство развивается настолько хорошо,что это первая вера, которую я... чуть было не принял! Ну, у каждого бываютминуты слабости... За долгие годы исканий я способствовал рождению иныхрелигий, иные создавал напрямую... да, бывали очень... разные. Христианство,изменяясь, стало лучшим инструментом очеловечивания этого хищного животного. Яже могу представить, какой свиньей ты стал бы, не будь таким упорнымхристианином! И все те соблазны, которые ты отринул с такой легкостью, увы, несумел бы одолеть никто другой... в смысле друговерный.

Томас буркнул с неприязнью:

— Так что тебе мешает стать? Хочешь, прямо щас окрещусвоим мечом...

— Ну, — протянул Олег в великойзадумчивости, — как бы это объяснить... В смысле, чтоб ты понял. Как-то яобщался с одним милым стариканом, потомственным виноградарем из семействаПериньонов, знатоков этого дела. У него виноградники на половину края, он исорта винограда создавал, и новые вина... Так вот сам хмельного в рот не берет!Ну разве что крохотный глоток, чтобы понять вкус. А все его соседи — по три-четыречаши в день. Он признался, что любит вино, но еще больше любит улучшать его,чтобы люди пили и радовались. Ради этого он лишил себя радости пития и всюжизнь смотрит на мир трезвыми глазами.

Томас смотрел туповато, наконец произнес с глубокимуважением в голосе:

— Он просто святой.

— Ага, понимаешь, — сказал Олег с удивлением.

— Но ты при чем? — спросил Томас. — Если сампризнал, что вера Христа — самая правильная...

Олег, не слушая, смотрел вперед и вверх, куда уходятступени. В зеленых глазах причудливо отразилась чернота стен и редкие огонькифакелов. По лицу сбегали струйки пота, Томас ощутил, что уже мокрый насквозь,словно окунулся в горячую воду. В сапогах хлюпает, но во рту сухо, языкцарапает небо.

— Жарко, — сказал он озадаченно. — Или мнекажется?

— Кажется, — ответил Олег зловеще. — Тыпощупай стену.

— Зачем?

— Да просто так. Не укусит же.

Томас снял рукавицу, приложил ладонь к шероховатому камню...и с воплем отдернул. Камень настолько горяч, что продержи еще мгновение, ладоньпокрылась бы толстым пузырем. И еще дольше — запахло бы жареным мясом.