личности» и творили… доносы. Причем обладавшие, увы, большой степенью достоверности – все ж таки не дворники писали, а люди с высшим образованием, научными степенями!

Не менее абсурдно выглядит обвинение Берии в том, что он убедил Сталина «чохом навесить всем ученым срока по 10, 15, а то и все 20 лет, чтобы бесплатно они трудились за решеткой пожизненно». Тот, кто продолжает сегодня талдычить подобное, не имеет ни малейшего представления о тогдашних реалиях СССР – ни в правовой сфере, ни в сфере оплаты труда, ни даже в области сугубо житейских, бытовых моментов. Прежде всего, что должен был сделать Лаврентий Павлович? Объявить всех ученых «невиновными» – без новых судов, без дополнительного следствия, без пересмотра дел? В Советском Союзе так дела не делались. Кроме всего прочего, представляете, какой этим финтом был бы вызван, говоря в современных категориях, «общественный резонанс»? Таким идиотизмом, в итоге начисто подорвавшим у людей веру в советское государство, занимался только Хрущев. При Сталине ни о чем подобном и помыслить было нельзя. Так что было делать Берии – запускать механизм реабилитации, в процессе которого необходимых для создания оружия и техники будущей войны ученых снова таскали бы по допросам и судам? Так зачем в таком случае вообще огород городить?! Вместо всего этого нарком получил от Сталина право на досрочное освобождение достойных сотрудников и снижение им сроков заключения по результатам работы. Впоследствии это право было применено практически ко всем участникам «шарашек», доказавшим свою состоятельность и пользу.

Теперь что касается «работы за бесплатно». Сохранилось предостаточно свидетельств «страдавших» ученых относительно того, что условия их жизни были несравнимо лучше, чем жизнь «за забором» – в голодные и холодные военные и послевоенные годы. Рядовые сотрудники «открытых» институтов и конструкторских бюро жареными курочками (которыми в «шарашках» некоторые брезговали – исторический факт!) не лакомились. Лопали то, что давали на отнюдь не роскошный паек по карточкам. Жили в «шарашках» в четырехместных номерах гостиничного типа – без нар и параши. Решетки на окнах? А вы что, всерьез думаете, что с учетом того, что именно разрабатывалось в этих самых КБ и НИИ, их бы не было при другом, «вольном» статусе сотрудников?! Ага, как же… Вон, у американцев, судя по всему, не было – так чуть ли не все их разработки по тому же ядерному проекту «вдруг» оказались на столе у Сталина и Берии.

Ну, и вот еще какая деталь… О том, что за «светлыми головами», работавшими над важнейшими оборонными проектами Советского Союза, нужен был глаз да глаз, предельно убедительно свидетельствует жизненная история одного из наиболее известных «гениев» этой плеяды – аж целого лауреата Нобелевской премии мира. Речь, если кто не понял сразу, об Андрее Сахарове, вошедшем в отечественную историю, прежде всего, как диссидент и «правозащитник». Впрочем, таковым он был не всегда. У Сахарова было две жизни, отличающиеся одна от другой, как черное от белого! И по сути – два обличья. Вот только какое из них было истинным?

До конца 60-х годов прошлого века Сахаров был не просто нормальным, а, можно сказать, образцовым советским человеком. Военное лихолетье он, достигший к 1941 году вполне призывного возраста, пережил более чем благополучно – Родина такие «светлые головы», будущую элиту науки, берегла, а добровольцем на фронт (в отличие от многих своих соучеников по МГУ) Сахаров как-то не рвался. Закончив в безопасной эвакуации вуз, трудился в оборонной промышленности подальше от сражений Великой Отечественной. Настоящим переломом в судьбе Сахарова стал 1948 год, когда он был включен в руководимую Игорем Таммом группу по разработке термоядерного оружия. Будущий «величайший пацифист СССР» усердно работал над созданием и усовершенствованием самого смертоносного в мире оружия аж целых двадцать лет. Делал это, судя по всему, на совесть – стал лауреатом Сталинской и Ленинской государственных премий, трижды (!) Героем Социалистического труда.

Правда, некоторые коллеги впоследствии отзывались о его вкладе в проект достаточно скептически, а кое-кто и вовсе намекал на присвоение себе чужих заслуг… Тот же Курчатов, поговаривают, подмахнул «молодому и подающему надежды» ученому представление на академика, чтобы тот смог таким образом решить «квартирный вопрос». На людях науки и, в особенности, на тех из них, кто работал на оборону страны, в сталинском СССР не экономили и вполне конкретными жизненными благами Сахаров был осыпан более чем щедро. При этом именовать его «отцом советской водородной бомбы» как минимум – некорректно. Как уже сказано выше, если кто и заслуживает титула «отца-основателя» ядерного щита СССР, то маршал Лаврентий Берия, курировавший «атомную программу» нашей страны от начала и практически до конца.

О «человеколюбии» и его «непревзойденном пацифизме» Сахарова исчерпывающе свидетельствует всего один факт из времен его успешной карьеры. Новоиспеченный академик явился к контр-адмиралу Петру Фомину – начальнику недавно созданного «ядерного» отдела при Главкоме ВМФ СССР, с гениальным, как ему самому казалось, предложением. Задумка заключалась в том, чтобы вооружить советские подводные лодки монструозными термоядерными торпедами по сотне килотонн каждая. А потом – выпустить их все в сторону Соединенных Штатов. Образовавшиеся в результате цунами, смыли бы как минимум половину Америки к едрене бабушке в единый миг! Чистенький ученый, в жизни в руках не державший в руках даже винтовку, расписывал отпахавшему две войны адмиралу, как десятиметровые волны будут сотнями тысяч топить американцев от Вашингтона и Нью-Йорка до Лос-Анджелеса и Нового Орлеана с какими-то, по словам старого моряка, «людоедским» восторгом маньяка.

Доподлинно неизвестно – спустил ли Фомин Сахарова после его «презентации» с лестницы. Сдержался, наверное – военный же человек все-таки. Но в том, что сильнейшее желание именно так и поступить адмирал испытывал, сомнений нет ни малейших. В итоге он заявил обескураженному академику, что советские моряки воюют с вооруженным врагом, а не истребляют мирных жителей, а представленный проект обозвал «кровожадным» и «отвратительным». Ну, это те слова, которые остались в официальной истории… Никаких «суперторпед» делать, и, тем более, применять никто не стал.

В «правозащитники» Сахарова понесло, как уже было сказано, в конце 60-х. Первые его выступления «в защиту репрессированных» еще как-то терпели. Но вот когда в 1968 году академик умудрился тиснуть за рубежом собственные размышлизмы об «интеллектуальной свободе», прогрессе и прочих подобных вещах, отчетливо отдававшие антисоветчиной, Сахарова таки поперли со всех постов. Прежде всего – отстранили от любых работ, связанных с военными проектами и государственными секретами вообще, что было, на мой взгляд, совершенно закономерным и правильным решением.

Вы думаете, его «сгноили в лагерях»? Или как минимум отправили камни таскать, лес валить? Ничего похожего! Преспокойно продолжил