— Радуйтесь, что этого психа в вашем театре не было, — мрачно сказал Баврагор. — Он бы бросился на сцену.

— Она действительно похожа на длинноухую, — равнодушно сказал Боендал. — Вот так вот ее природа обделила.

За эти слова он снискал злобный взгляд Нарморы и широкие ухмылки остальных. Тунгдил и Баврагор расхохотались так, что даже Гоимгар проснулся и выглянул из-за своего щита.

— Ох, прости, я не хотел тебя обидеть, — поспешно извинился Боендал.

Было видно, что он смущен.

— А вдруг я действительно альвийка и ночью явлюсь в твой сон кошмаром? — возразила Нармора, и в ее черных глазах вспыхнула злоба. — Не удивляйтесь, если вы проснетесь от собственных криков.

Встав, она поправила платок на голове и вышла за руины, мгновенно слившись с темнотой.

— Видят боги, она прекрасно смотрится в этой роли, — с восторгом заявил Родарио. — Она просто блистательна, вы не находите? Конечно же, я ей этого никогда не скажу, ведь она может потребовать большей платы за выступление.

Всем своим видом выражая восхищение, актер обернулся к гномам, которые молча выразили свое согласие. Боендал даже забеспокоился о том, как будет спать и что ему приснится.

Фургас и Родарио приготовили рыбу, и вскоре воздух наполнился аппетитным ароматом жареного. Путники жадно набросились на еду.

— Да, я еще кое-что хотел спросить. Как вам удалось устроить все это на сцене? — спросил Тунгдил у Фургаса. — Лес, дворец… Все выглядело таким настоящим.

— Ты обещаешь молчать об этом?

— Да.

— Правда?

— Конечно.

— Клянешься своим топором?

Тунгдил поклялся.

— И?

— Это магия, — весело подмигнул Фургас, вытирая губы.

— Ах, — разочарованно протянул гном, рассердившись на то, что попался на этот розыгрыш.

Вскинувшись ото сна, Боендал чуть не закричал. В то же время он был рад, что избавился от странных ночных сновидений.

Но облегчение продлилось не долго. Протянув руку, чтобы прикоснуться к своему боевому топору, гном обнаружил, что оружие исчезло. В этот момент его запястье крепко схватила чья-то рука с тонкими длинными пальцами.

Повернувшись, гном увидел альвийку в полном боевом облачении. На ее жестоком лице зияли черные холодные глазницы. «Это невозможно! Я до сих пор сплю!»

— Пускай это будет тебе уроком, — угрожающе шепнула она, и веки гнома опустились. Он не мог сопротивляться наваждению.

Проснувшись вновь, он, тяжело дыша, вскочил на ноги и огляделся. Оружие было на месте, и гном поспешно подхватил его.

Нармора спала в объятиях Фургаса, Родарио же свернулся калачиком у костра, уткнувшись лицом в рыбью чешую.

Боендал внимательно присмотрелся к этой троице, думая, что они его разыграли, но так ничего и не увидел. Сердце по-прежнему бешено стучало от страха, но гном уже начал приходить в себя. Он поклялся, что больше никогда не будет позволять себе презрительных высказываний об этой женщине.

Он повернул голову, чтобы взглянуть на Гоимгара, который должен был сидеть на полуразрушенной стене на часах. Стена была пуста. Следы вели наружу, но пони и лошади стояли там, где гномы их и оставили.

«Неужели он настолько безумен, что решил сбежать во время снежной бури?» Гном сделал пару шагов за стену, и на него тут же обрушилась метель. Ветер швырял в лицо снегом, пытаясь сбить его с ног. На заснеженной земле лежало тело гнома.

— Гоимгар! — воскликнул Боендал и бросился к нему, но гном не шевелился. Из раны на лбу текла кровь.

Перенеся Гоимгара в укрытие, Боендал уложил его у костра, и подкинул в огонь пару поленец.

— Я… — У Гоимгара стучали зубы. — Упал.

Боендал накрыл его двумя накидками. «Пошел помочиться, и чуть не замерз насмерть», — подумал он, но предпочел не произносить эти слова вслух, чтобы не унижать беднягу. Для Боендала оставалось загадкой, почему Тунгдил взял в путешествие именно этого ювелира притом, что его выбор никто не ограничивал. «Наверное, так было угодно Враккасу», — подумал он, наблюдая за несчастным Гоимгаром. Гном постепенно оттаивал. Лед и снег превращались в воду на его бороде, волосах и бровях.

Боендал нагнулся к нему.

— Гоимгар, ты что, хотел там умереть?

— Нет.

— Будь повнимательнее. Ты важен для нашей миссии.

— Важен для выскочки, который хочет взобраться на трон, не имея на этот трон никаких прав, — злобно отрезал дрожащий гном.

Боендал не стал с ним спорить. Очевидно, Гоимгар до сих пор не понял, что дело было вовсе не в троне Верховного короля, и это несмотря на все разговоры с Тунгдилом. «Ну и глупец. Лишь упрямство не позволяет ему понять ответственность, возложенную на нас».

Внезапно перестав дрожать, Гоимгар посмотрел за спину Боендала, где стояли статуи, и нервно сглотнул.

— Сколько? — прошептал он.

— Что?

— Сколько статуй было тут, когда мы пришли?

— Семь, — задумчиво ответил Боендал. — Три маленьких и четыре больших.

Гоимгар закрыл глаза.

— Сейчас их восемь, — прошептал он, — и из них пять больших. Что будем делать?

— Какая из них новая? — Боендал покрепче сжал рукоять молота, и его тело напряглось.

— По-моему, третья справа…

— Я сейчас ее ударю и при этом громко закричу, чтобы остальные проснулись. Ты возьмешь свой щит и будешь помогать мне до тех пор, пока в бой не вступит Боиндил.

— Я?

— Ну а кто еще?

Развернувшись, гном внезапно ударил статую молотом, описав в воздухе полукруг. Шип молота был направлен на точку над поясом — в этом месте не было костей, которые могли бы остановить металл. Такая рана была бы смертельной. Коса Боендала взметнулась у него над плечом, будто тонкая нить.

— Во имя Враккаса! — Воздух разрезал его боевой клич.

От удара статуя со звоном разлетелась на куски. Шип вошел в крошащийся камень, и на землю посыпались обломки. Произведение искусства, когда-то созданное скульптором во славу людских богов, было уничтожено.

— Справа от меня, — виновато подсказал Гоимгар, но было уже поздно. Огромная, до этого неподвижная статуя ожила. За забралом шлема вспыхнули фиолетовые глаза.

— Идиот! — ругнулся Боендал, предпринимая вторую попытку атаки.

Но повторного выпада противник уже не допустил. Он мгновенно подскочил к гному; учитывая его размеры, невозможно было понять, как ему это удалось. Лапищи статуи сжали плечи гнома. Противник поднял его в воздух, так что теперь он болтался в двух шагах над полом. Молот с грохотом свалился на покрытые трещинами плиты.