Монтесинос говорил так горячо, что некоторые из тех, кто слушал его, подумали, что они уже слышат голос Божьего суда.

Он продолжал:

– Этот голос говорит вам, что вы впали в смертный грех, что вы живете и можете умереть в нем из-за жестокости и тиранства, с коими вы обращаетесь с этими невинными людьми. Скажите мне, по какому праву или по какому истолкованию закона вы держите этих индейцев в таком жестоком и ужасном рабстве? По какому праву вы развязали такие отвратительные войны против людей, которые некогда жили так спокойно и мирно в своей собственной земле? Почему вы держите тех, кто уцелел, в таком угнетении и истощении, не давая им достаточно еды, не заботясь о них в их болезни? Ибо из-за чрезмерной работы, которой вы от них требуете, они заболевают и умирают – или, скорее, вы убиваете их своим желанием добывать каждый день все больше золота. И что вы делаете для обучения их религии, чтобы они познали Бога, Творца, чтобы они крестились и слушали мессу, блюли святые праздники и воскресенья?.. Или они не люди? Или у них нет души и разума? Разве вы не обязаны возлюбить их как самих себя? Или вы не понимаете этого? Не чувствуете? Почему вы погрузились в такой летаргический сон? Будьте уверены, что сейчас спасение от вас так же далеко, как от мавров и турок{1170}…

С этими словами Фрай Монтесинос покинул церковь с гордо поднятой головой, оставив колонистов в ужасе{1171}. Они никогда особо не задумывались о своих индейских подопечных и не думали, что поступают с ними неправильно. Несколько видных поселенцев (среди них мы можем представить бывшего секретаря Колумба, Диего де Альварадо, Родриго де Москосо, Хуана Москеру, Хуана де Вильорию и Педро де Атьенсу, чтобы упомянуть некоторых прочих богатейших землевладельцев) пришли во дворец к губернатору, требуя наказать проповедника как возмутителя спокойствия или распространителя новой доктрины. Затем они пошли в доминиканский монастырь, где фрай Педро де Кордова заверил их, что Монтесинос говорил от лица всех доминиканцев.

Сам Диего Колон пожаловался фраю Педро. Раз уж он говорил так резко, сами доминиканцы не должны держать индейских рабов, заметил губернатор. Он попросил его сказать Монтесиносу снять свои обвинения, иначе он будет наказан. Фрай Педро ответил, что Монтесинос будет проповедовать и на следующее воскресенье. Диего Колон подумал, что тот извинится в своих резких словах. Но фрай Антонио начал такими словами: «Я вернулся, чтобы повторить то, о чем говорил на прошлой неделе», – и снова продолжил резкие речи с текстом из Книги Иова. Он сказал, что он сам и его собратья-монахи с нынешнего дня больше не будут принимать исповедь поселенцев и конкистадоров, как если бы те были разбойниками с большой дороги. Пусть пишут домой кому хотят, ежели желают жаловаться.

Церковь была полна разъяренных поселенцев, которые, однако, ничего больше не предприняли{1172}. Но испанские заморские владения больше никогда не будут прежними.

Проповеди доминиканцев в Санто-Доминго не возымели немедленного эффекта. Тринидад по-прежнему оставался источником рабов для Эспаньолы – при условии, что деятельность работорговцев не затронет Жемчужных островов.

Туземцы Тринидада были объявлены каннибалами 23 декабря 1511 года – таким образом, их было позволено захватывать в рабство{1173}. В тот же самый день король выпустил в Бургосе указ, в котором говорилось, что «можно покорять и брать в рабство всех, кто оказывает сопротивление или не желает оказывать прием в своих землях капитанов и других, которые, согласно мандату, прибывают к этим берегам, дабы наставлять здешних людей в основах святой католической веры»{1174}. Это включало карибов, населявших весь Антильский архипелаг и северное побережье Южной Америки от Мартиники до Картахены{1175}. Колонисты Санто-Доминго были в восторге. Они прекрасно знали (что бы там ни предполагали себе в Кастилии), что практически любого можно назвать карибом и, таким образом, обратить в рабство{1176}.

Судьи аудиенсии в конце концов прибыли в Санто-Доминго. Они не поддержали Монтесиноса и доминиканцев. Эти трое судей – Васкес де Айон, Матьенсо и Вильялобос – сами стали самыми активными деятелями торговли индейскими рабами, а также жемчугом, создав схему судейского участия в коммерции, которая повлияла на дальнейшее доверие к испанской юрисдикции.

В 1512 году из Санто-Доминго в поисках рабов отправились две экспедиции: первая в составе четырех каравелл, двух бригантин и четырехсот человек, организованная Диего Мендесом, тем самым отважным колонистом, который спас Колумба в 1502 году; вторая была организована Хуаном Фернандесом де лас Варгасом, торговцем-конверсо из Севильи, тесно связанным со всей администрацией. Два из этих кораблей направлялись на Виргинские острова и будущую Доминику из группы Наветренных островов{1177}.

Король Фердинанд, узнав о проповеди Монтесиноса, приказал Диего Колону урезонить проповедника. Если он и его собратья-доминиканцы продолжат упорствовать в своих ошибках (которые, как беззаботно заявил король, были осуждены еще десять лет назад), то губернатор получит приказ отослать их всех назад в Испанию{1178}. Через несколько дней, 23 марта, фрай Алонсо де Лоайса, глава доминиканцев Испании, написал письмо, в котором делал выговор фраю Педро де Кордова и Монтесиносу и призывал последнего прекратить проповедовать свою скандальную доктрину. Если эти проповеди будут продолжаться, то больше монахов-доминиканцев присылать не будут{1179}. Вряд ли это можно считать наказанием, и уж вряд ли это могло бы иметь хоть какой-то эффект. В Испании последовала продолжительная дискуссия по вопросам, затронутым Монтесиносом в его проповедях. И доминиканцы, и колонисты прислали ко двору представителей, доминиканцы – Монтесиноса, колонисты – францисканца Алонсо де Эспиналя{1180}. В конце концов, завоеванию Канарских островов предшествовало законодательно подтвержденное заявление епископа Алонсо де Картахена, в котором говорилось, что эти острова являются частью королевства визиготов{1181}.