наполняется невидимым обжигающим пламенем.

В отчаянном порыве смелости я бросаю Лукасу свою невидимую линию огня.

Он с улыбкой подхватывает её и тянет к себе, отвечая тонким потоком магии, нежно поглаживая мои линии силы и всё тело с такой безудержной страстью, что я с трудом сдерживаю неровное дыхание.

Всё моё тело пульсирует, налитое жаром, наслаждение захватывает меня целиком. Теперь уже мы оба дышим глубоко и страстно, когда земные линии Лукаса нащупывают мои, выпуская всё новые тонкие невидимые ветви. Я выбрасываю к нему ещё одну тонкую огненную линию и отправляю по ней жаркий язычок пламени, охватывая всё тело Лукаса. В ответ, взглянув на меня с нескрываемым вожделением, он зажигает со своей стороны целый каскад огней, прожигая магическим огнём мои линии силы.

Мы лежим неподвижно, лаская магические линии огня и земли друг друга с нарастающей чувственностью, и вдруг, вздрогнув, Лукас поворачивается ко мне с таким яростным желанием во взгляде, что я понимаю: его не переубедить напоминанием о соседях неподалёку.

Он настойчиво протягивает ко мне руку:

— Иди сюда.

В его тоне ничто не напоминает нежную просьбу. Это приказ, подогретый всепоглощающим желанием, которое кажется мне одновременно и обольстительным, и пугающим.

— Нет, Лукас… услышат… — бросив взгляд на чёрный занавес, отнекиваюсь я.

С полуулыбкой и неистовым желанием во взгляде, он снова протягивает ко мне руку:

— Тогда пойдём куда-нибудь.

И снова в его голосе приказ. И пылкое безрассудное желание.

— Ты ранен, — напоминаю я, тая под его огненным взглядом.

— Плечо побаливает, — признаёт он, и в его глазах сверкают озорные искорки, — всё остальное у меня в порядке.

На мгновение мне хочется забыть обо всём. Отдаться безумной страсти и позволить Лукасу увести меня куда угодно. Будто ощутив мои колебания, Лукас настойчивее протягивает мне руку, отбросив всякую осторожность. И всё же он слишком напряжён и полон неистового желания, и тираг всё ещё владеет им… и я не принимаю его руку.

По лицу Лукаса пробегает тень недовольства, он сжимает протянутую ко мне руку в кулак, с глубоким вдохом убирая её. Его бушующий магический огонь охватывает мои линии, и, когда наши взгляды встречаются, я вижу в глазах Лукаса такой невероятный голод, что теряю дар речи.

— Никогда в жизни я ничего и никого не желал так, как тебя, — низким, страстным голосом произносит он.

И я понимаю, что сейчас он говорит не только о сегодняшней ночи. Не о том, как он желает обнять меня сию минуту. Лукас имеет в виду нечто большее.

Его чувства и неприкрытая страсть не могут оставить меня безучастной, и я показываю на свою руку, где под серой кожей скрыты мои линии обручения.

— Мы связаны навсегда. Я твоя.

Его огонь взвивается невидимым яростным пламенем, и Лукас отворачивается.

— Нет, Эллорен, — с болью произносит он, — ты не моя.

Он молча смотрит в потолок, и его огненный поток уходит из моих магических линий. Я остаюсь один на один с пещерным холодом и пронзившим моё сердце горем.

Лукас прав. Он много для меня значит. И стал значить ещё больше за очень короткое время. Во многих смыслах. Прошлой ночью я отдалась ему без оглядки, сдаваясь нашему безудержному взаимному влечению и тяге слиться с идеальными магическими линиями. Я так хотела прогнать горе, поселившееся глубоко в моей душе, и полюбить Лукаса в ответ всем сердцем.

И пусть он ни разу не сказал мне ни слова любви, я чувствую её в магическом пламени его огненных линий — невероятно сильную, жарко пылающую и неделимую.

Однако в ответ я могу дать ему лишь небольшую часть моего сердца, потому что всё остальное разбито после смерти Айвена и, возможно, потеряно навсегда. И я знаю, что Лукас это чувствует.

Я долго лежу в темноте, запутавшись в своих чувствах, а перед глазами у меня неотступно маячит бледно-зелёный глаз Фогеля, преследующий нас, пока наконец я не проваливаюсь в сон без сновидений.

Глава 3. Деревья пустыни

Эллорен Грей

Шестой месяц

Северо-Западная пустыня Аголит

Я просыпаюсь мгновенно, не соображая в первые секунды, где нахожусь. Я в пещере. Мысли кружатся, возвращаясь к вчерашнему дню. У стены — алтарь Чи Нам с маленькой статуей богини Во в образе дракона, рядом со мной аккуратно сложена военная форма чародеев земли Ной, а на ней — чёрный кожаный пояс с кобурой для оружия.

Взгляд натыкается на аккуратно скатанный спальный мешок Лукаса.

Опустив глаза, я оглядываю заляпанную кровью одежду эльфхолленов, в которой спала всю ночь. И мою серую, как небо перед грозой, кожу.

Тогда-то и возвращаются воспоминания: война, атака скорпионов, наваждение Фогеля, наш побег сквозь портал, страстные слова Лукаса и его безудержный огонь.

И моя неспособность всем сердцем ответить на его чувства.

Остро ощущая отсутствие Лукаса, я поднимаюсь, решая найти его как можно скорее, — этого требует даже вихрь эмоций, захвативших мои незакрытые щитом магические линии.

Заметив своё отражение в серебряном колокольчике для медитаций, который висит на стене, я невольно тихо вскрикиваю от удивления. Я будто ожившая буря: серые локоны спутаны, серебристые глаза и ресницы сияют, кожа у меня теперь цвета грозовой тучи, а губы ещё темнее.

Удлинённые уши изгибаются, как два полумесяца.

Сбросив одежду эльфхолленов, я натягиваю традиционную униформу чародеек земли Ной, сапоги и пояс с перевязью и решаюсь коснуться рукоятки Белого Жезла правой рукой — спиральная рукоятка не отзывается во мне огненным всплеском силы. Мимоходом удивившись загадочным намерениям Жезла, я вставляю его в ножны на поясе и оглядываю сапфировые руны, которыми вышита по нижнему краю моя новая форма.

Ну вот. Пришло время становиться в строй.

Встретиться с судьбой лицом к лицу.

Сегодня.

Прямо сейчас я подчиню себе магию, которая горит во мне.

Думая о Фогеле, который тянет свои чёрные щупальца ко мне и набрасывает паутину тёмной магии на весь свет, я сворачиваю спальный мешок и решительно направляюсь по каменным коридорам через спальню Чи Нам в главную комнату пещер Вонор.

Сквозь открытый вход в главную пещеру виднеется лиловая полоса предрассветного неба и доносится голос Лукаса — он разговаривает с кем-то на языке ной.

Выглянув наружу, я вижу Лукаса вместе с Чи Нам и Валаской у низкого круглого стола, который они, видимо, вытащили из кухни. Перед ними мерцает рунический фонарь. В очаге снова пылает огонь, потрескивают дрова. В воздухе веет прохладой, а небо окрашено сонным тёмно-лиловым в противоположность тускнеющим алым звёздам.

Мундир ву трин на Лукасе не застёгнут, и мой взгляд