Тем не менее занятия в Школе начинались в начале октября, работать с хорошо знакомыми людьми, профи своего дела, оставалось все меньше времени, и этим временем надо было дорожить.

Конечно, Терентий мог справить день рождения и в Москве, где жила мама. После внезапной смерти отца в девяносто девятом — от сердечного приступа — она осталась одна в трехкомнатной квартире, расположенной в девятиэтажке в Старопетровском проезде, напротив стадиона «Авангард». Мама давно предлагала сыну переехать из Голицына к ней. Но, во-первых, Терентий любил свободу, во-вторых, имел хорошую квартиру в Голицыне, в-третьих, база Управления также располагалась в Голицыне, и добираться от дома до места дислокации было удобно. Правда, теперь, после поступления в Школу, Ратникову предстояло вскоре переехать в мамину квартиру, так как ездить из Голицына на занятия и обратно было бы чересчур накладно.

День двадцать первого июня выдался жарким, поэтому Терентий надел все легкое и белое — рубашку с короткими рукавами и брюки. Примерно так же выглядели и приглашенные, словно одевались все в одном бутике. Это обстоятельство вызвало смех и массу шуток, так что праздник начался весело и приятно, хотя привыкшие сдерживать свои чувства парни вели себя и здесь достаточно скромно и тихо.

Ратникову подарили часы, губную гармонику, плеер, две футболки, кроссовки, две коробки конфет и цветы. Девушки обцеловали его со всех сторон, и, когда он с помощью Германа удалил с лица остатки помады, был произнесен первый тост: за новорожденного!

Выпили шампанского, заказали вина: оказалось, что из всех приглашенных водку пьет только Валя, подруга Славика, лейтенанта из команды Терентия. Остальные алкоголь если и употребляли, то лишь совсем легкий — от пива до сухого вина. Сам же Ратников не пил вовсе, разве что позволял себе два глотка шампанского по большим праздникам.

Заговорили о вине, и тут выяснилось, что Гера Алексеев большой знаток французских вин. Работал он в торговом доме «Русьимпорт» менеджером и хорошо знал предмет разговора.

— Я лично знаком с президентом винодельческого дома «Луи Жадо», — с гордостью заявил Герман, — Пьером Анри Гаже, а также с директором по экспорту Марком Дюпеном. Так вот, могу доложить, что «Луи Жадо» — одна из самых известных в мире марок бургундских вин. Я пробовал, наверное, чуть ли не все сорта вин Франции и готов доказать, что бургундские вина — это вещь!

— Докажи, — потребовала Вера, девушка Германа.

— Я так и знал, что мне придется отвечать за свои слова, — ухмыльнулся Гера, — и заранее побеспокоился. Сейчас принесу.

Он встал и вышел из небольшого, но уютного зальчика, где всегда веселились известные литераторы и их гости.

— А я люблю все-таки молдавские вина, — сказал Славик, голубоглазый атлет с ямочками на щеках. — Может, потому, что не часто удается выпить настоящего французского сухаря на халяву.

Все засмеялись.

— А куда это он пошел? — поинтересовался Жора Пучков, коренастый и бородатый, похожий на молодого монаха.

— За бутылкой вина, — пояснила Вера. — В машине оставил. Гера действительно фанат своего дела и достал где-то жутко благородное вино, очень старое.

— Какой марки?

— Кажется, «Кортон-Шарлемань Гран Крю».

— Ух ты, звучит как песня. Что ж, попробуем, раз командир не возражает. Командир, ты как настроен, не возражаешь?

— По одному глотку! — сурово сказал Ратников, снова вызвав взрыв смеха.

— Правильно, — согласилась Вера. — Такое вино — дорогое удовольствие.

— А удовольствия и должны быть дорогими, — заметил Славик. — Чтобы не было девальвации чувств. Вон, в Америке, любое удовольствие можно купить задешево, а какой в этом кайф?

— По уровню жизни и кайф, — меланхолически проворчал Жора Пучков. — Я где-то видел рейтинг ООН по уровню жизни в мире, так вот Россия там занимает аж семьдесят второе место. Вот и получается, что нам, русским, даже глоток вина на халяву — великий кайф!

Девушки прыснули.

Славик пожал могучими плечами.

— Уровень жизни надо мерить не по количеству потребления мяса и хлеба, а по творческому по-тенциалу, а уж здесь нам равных нет. И благополучных идиотов, как на Западе, у нас на два порядка меньше.

— Это как тебе удалось подсчитать? — прищурился молчавший до сих пор Веня Дорофеев.

— Тут и считать ничего не надо, достаточно послушать Евроновости. О чем можно говорить с людьми, на полном серьезе сочинившими трактат об опасности обрушения унитазов? И получившими за него, между прочим, альтернативную Нобелевку! Или, к примеру, как можно относиться к людям, на «ура» принимающим математическое обоснование процедуры обмакивания печенья в чай?!

— Дурдом! — недоверчиво проговорил Веня. — Неужели такие вещи могут обсуждаться серьезно? Может быть, это у них такой юмор?

— Юмор у них такой же тупой, как они сами, — проворчал Жора, на дух не переносивший американцев и европейцев. — Я иногда захаживаю в Интернет по надобности и читаю западные анекдоты — чушь сплошная! Редко удается улыбнуться. Наши анекдоты удачнее и сочней. Однако где же наш винодел? Может, помочь ему дотащить бутылку?

Ратников прислушался к начавшемуся за дверями кабинета шуму, рывком открыл дверь и увидел потасовку: четверо каких-то татуированных юнцов избивали ногами лежащую на полу девушку в белом фартуке и уворачивающегося Германа, прижимающего к животу бутылку с вином. Тут же суетился худенький милиционер в форме, пытаясь утихомирить компанию.

Терентий мгновенно оценил ситуацию и принялся действовать, в считанные доли секунды прекратив драку.

Одного юного драчуна с бутылкой пива в руках он вырубил ударом ребра ладони по носу. Второй улетел к стене помещения от удара в ухо. Третий получил по копчику, взвыл дурным голосом и сел на пол с перекошенным лицом, держась за седалище. Четвертому парню, самому здоровому, накачанному, с золотой цепью на шее, Терентий вывернул руку, уложил амбала вниз лицом, ласково проговорив:

— А вас я попрошу упасть ничком.

Кивком подозвал ошалевшего сотрудника милиции:

— Наручники есть?

— Н-нету, — проблеял страж порядка; он побледнел, глаза забегали. — Отпустите его… меня же уволят…

— За что? — удивился Терентий, останавливая жестом подоспевших товарищей.

Вспотевший сержант облизнул губы, кивнул на скулящего здоровяка:

— Это Серый… Сергей Кустарников, сын депутата Думы…

— Ну и что? Разве у него карт-бланш на избиение людей?

— Н-нет, н-но… депутат… у них же… все…

— Не все. Делайте свое дело. — Терентий отпустил драчуна, помог встать плачущей женщине, потом Герману. — Ничего не сломали? Что здесь произошло?

— Ну, падла, я тебя живьем в землю закопаю! — вскочил белобрысый бугай, бросаясь на Ратникова с ножом… и осел на пол от незаметного удара Славика, закатил глаза.