Это тронуло ее больше, чем она думала.

– Спасибо, – наконец сказала она. – Это… это было невероятно мило с твоей стороны.

Али пожал плечами.

– Я был счастлив сделать это. – Он снова улыбнулся, и тени на его усталом лице немного рассеялись. – Как ты любишь говорить, я твой должник.

– Ты всегда будешь мне должен, – сказала она, садясь на стол. – У меня талант бесконечно продлевать долги влиятельных людей.

Его улыбка стала шире.

– В это я верю. – Но потом его улыбка погасла. – Я рад снова видеть тебя. Я беспокоился.

– Я в порядке, – ответила Нари, стараясь говорить безразлично. Она и так была достаточно эмоциональна, обсуждая свою ностальгию по Египту. – Кроме того, не я засыпаю в пустых кабинетах. Как ты? Твоя мать…

Боль мелькнула в его глазах.

– Мы оба живы, – ответил он. – Это больше, чем я могу сказать о многих здесь.

Какая горькая правда. Нари вздохнула.

– Как бы то ни было, я считаю, что мы были правы, вмешавшись. Гораздо больше людей погибло бы, если бы ты не привел меня в лагерь.

– Я знаю. Я просто ненавижу, что за правильный выбор в Дэвабаде всегда, кажется, нужно дорого платить. – Его лицо вытянулось. – Зейнаб… она решила не приходить сегодня. Не думаю, что она простит мне изгнание нашей матери.

Она остро посочувствовала ему.

– О, Али, я уверена, что это неправда. – Нари протянула руку, чтобы коснуться рукава дишдаши; это была элегантная бледно-серебряная рубаха с полосами полуночного цвета и с бирюзовым поясом. – В конце концов, именно она выбрала это.

Али застонал.

– Неужели это так очевидно?

– Да. Ты носишь что-то яркое и чистое только тогда, когда кто-то другой одел тебя. – Смущение снова окрасило его лицо, и она рассмеялась. – Это комплимент, Али. Ты хорошо выглядишь.

– А ты выглядишь потрясающе. – Слова, казалось, сами собой слетели с его губ, и когда она встретилась с ним взглядом, немного испугавшись эмоций в его голосе, он отвернулся. – Я имею в виду одежду, – быстро объяснил он. – Головной убор. Это очень… красиво.

– И очень тяжело, – пожаловалась Нари, дотрагиваясь до золотой диадемы, удерживающей ее мерцающую черную чадру. Дымчатая ткань была зачарована и казалась тлеющей, рубиновые и бриллиантовые украшения сверкали, как огонь. Она сняла диадему, положила ее рядом с собой на стол, а затем просунула пальцы под чадру, чтобы потереть больное место, где металл давил. Заметив, что Али наблюдает за ней, она отругала его. – Не суди строго. Твои тюрбаны, вероятно, легки как перышко по сравнению с этой штукой.

– Я… Я не осуждаю. – Он отошел от стола, прочищая горло. – Хотя пока ты здесь, не могла бы ты рассказать мне, что делается, чтобы защитить тебя от угрозы?

Нари потребовалось некоторое время, чтобы обдумать его слова, смутившись резкой сменой темы.

– Угроза? Какая угроза?

– Новость от моего знакомого шафита.

Когда она смущенно прищурилась, на лице Али вспыхнула тревога.

– Я передал отцу. Он ведь сказал тебе.

– Впервые слышу.

– Впервые? – Гнев отразился на его лице. – Король здесь? Ты видела его внизу?

– Пока нет, но… подожди! – Она схватила Али за запястье, когда он повернулся к двери. – Опять в подземелье захотел? – Она потянула его назад. – Расскажи мне об этой угрозе.

– Одна моя знакомая сказала, что слышала, будто шафиты собираются напасть на тебя во время Навасатема.

Она ждала, что он объяснит, но он молчал.

– И это все? – спросила она. – Больше ничего?

– Разве этого недостаточно? – Голос Али звучал недоверчиво.

Нари посмотрела ему в глаза.

– Нет. Али, мне угрожают каждый день. Все мое племя. Но Каве, Мунтадир и Ваджед целый год твердили о безопасности, и они рассказали мне о своих планах. Каве паникует из-за всего, а Мунтадир – мой муж. Я им доверяю, по крайней мере в этом вопросе.

Али выглядел неуверенно.

– Для этого нужно всего несколько сердитых людей. И после того что произошло в рабочем лагере, Нари, их много.

– Меня будут хорошо охранять, – заверила она его. – Обещаю.

Он вздохнул.

– Пусть хотя бы Акиса присоединится к тебе завтра на процессии? Я бы предложил приехать сам, но не думаю, что вашим это понравится.

Нари задумалась над этим, пытаясь представить реакцию свирепой подруги Али из деревни Ам-Гезиры на толпу в основном городских Дэвов. Не говоря уже о том, что подумает Мунтадир.

– Али…

– Пожалуйста.

Она отпустила его запястье, подняв руки в знак поражения.

– Ладно. Пусть только она держит кинжал при себе, пока я не отдам приказ. – Она снова нахмурилась. Лунный свет падал на его лицо, и она заметила, что Али дрожит. – Али, что происходит на самом деле? Ты ведешь себя еще более странно, чем обычно.

Он рассмеялся глухим смехом, а затем отер руками лицо.

– Это были тяжелые дни.

Нари колебалась. Они не должны были становиться друзьями, это в прошлом. Но отчаяние, исходящее от принца, терзало ее сердце. Несмотря на окружавших его друзей и родственников, было очевидно, что у Али есть секреты. И Нари слишком хорошо знала, что секреты – это бремя, которое нести одиноко.

А он оборудовал для нее этот прекрасный кабинет.

– Хочешь поговорить об этом? – спросила она.

Он метнул на нее взгляд, полный отчаяния.

– Да, – хрипло ответил он. – Нет. Я не знаю. Я даже не знаю, с чего начать.

Она усадила его на мягкое сиденье под застекленным окном.

– Как насчет того, чтобы посидеть? – Она села напротив, подтянув колени. – Это твой отец?

Али испустил глубокий вздох.

– Отчасти да. Он отправляет меня обратно в Ам-Гезиру.

– Ты возвращаешься в Ам-Гезиру? – удивленно повторила она. Не похоже, чтобы Али куда-то собирался, у него, казалось, были тысячи планов на будущее Дэвабада. – Надолго?

– Навсегда. – Его голос сорвался, как будто он пытался пошутить, но не смог. – Мой отец не хочет, чтобы я снова создавал проблемы. После Навасатема я должен отказаться от титулов и вернуться в деревню, в которой жил. – Плечи Али поникли. – Он велел мне жениться и завести семью. Жить мирной жизнью, в которой я не буду заниматься пропагандой инакомыслия в Дэвабаде.

И его слова, и неожиданно сгустившиеся эмоции в ее груди при мысли о его отъезде вывели ее из равновесия. Она пыталась найти правильный ответ.

– Деревня… Бир-Набат?

Он выглядел удивленным.