друзьями повышение! Да ещё и лишить его ночи с Лаурой? Они сейчас очень пожалеют об этом, не будь он Гюнтером Шольке..

– Да пошёл ты, крыса тыловая! – с наслаждением выдохнул Гюнтер.

Лицо унтерштурмфюрера вытянулось, похоже, он не ожидал такого ответа. Но тот быстро пришёл в себя и приказал металлическим голосом:

– Взять его!

Двое патрульных, с закинутыми за спины винтовками, рванулись к нему и вцепились в руки с разных сторон.

– Отвести в расположение! – отдал команду лейтенант СС.

Гюнтер улыбнулся. Они думают что всё будет так просто? Что ж, пора их немного разочаровать! К этому времени, на свежем воздухе он протрезвел ещё немного, но по-прежнему в голове был лёгкий туман. Воспользовавшись тем что с обеих сторон он сжат патрульными, Гюнтер выбросил вперёд ногу в сапоге и со всей силой ударил главного в живот. Целился, правда, в пах, но из-за своего состояния промахнулся. Впрочем, и так неплохо!

Унтерштурмфюрер застонал от боли, скрючился, и упал на колени, зажимая живот. Пару минут он не опасен… Оба патрульных застыли от удивления, тупо уставившись на своего начальника. Гюнтер этой же ногой ударил одного из них в голень, по кости, другому с размаху опустил свою стопу на его ногу. Штурмманн и обершутце выпустили его и с криками схватились за свои ноги. Гюнтер обхватил одного из них и с силой швырнул спиной в стену. Солдат ударился о стену, шлем на голове звякнул о кирпичи.

«А некоторые кретины не любят шлемы… Вот, пригодился патрульному!» – машинально отметил он. Тот, оглушенный, сполз на асфальт. Со вторым он проделал почти то же самое, разница была в том, что солдат влетел в стену не спиной а передом, вдобавок, Гюнтер слегка подправил его так чтобы тот также ударился шлемом о стену. Результат общий: оба лежат и стонут, не пытаясь встать.

Он обернулся к лейтенанту. Тот смог преодолеть боль и тянулся к кобуре слева. Гюнтер покачал головой, отчего туман в голове усилился.

– Никак не успокоишься? Зря!

Взяв того левой рукой за ворот шинели, он размахнулся и влепил унтерштурмфюреру отличный правый боковой в челюсть. Старший патруля всхлипнул, и с шумом упал на асфальт лицом вниз.

«Вот так! Нечего измываться над фронтовиками! Пусть лучше лощёных штабников ловит..»

Он уже хотел уйти, но алкоголь в голове подвигнул его взять трофей. Хмыкнув, Гюнтер перевернул лейтенанта и сорвал с его шеи горжет.

– Потом верну… – сказал он и зашагал по улице, оставив лежать в переулке три стонущих тела. Ох и попадёт ему потом!.. Или фюрер защитит его? Да плевать, вывернется как-нибудь… Ладно, это всё потом, а сейчас надо домой, к Лауре.

Наконец, на соседней улице он нашёл такси и скоро приехал домой, сжимая трофей в кармане. Осторожно поднявшись по лестнице, он тихо открыл дверь квартиры и вошёл. Было тихо и темно. Но едва он начал раздеваться, включился свет и перед ним появилась Лаура со встревоженным лицом, одетая в шёлковый халат.

– Любимый, ты где был? Я очень волновалась!

– Лаура, милая, я… я отмечал повышение с друзьями… – не стал он скрывать. – Ты только не ругайся, я и так себя хреново чувствую… и спать хочу.

Лаура несколько секунд смотрела на него с жалостью, потом подошла к нему и крепко прижалась.

– Мой Гюнтер… – она потёрлась носом о его грудь. – Сколько же вы выпили?

Он попытался пожать плечами, но пошатнулся.

– Не помню… Не считал. Много.

– Я вижу… – прыснула девушка. Она помогла ему стянуть китель и спросила: – Есть будешь? Или в ванну?

– Нет… только спать… – на него внезапно навалилась усталость и ему хотелось только одного. Даже секс с Лаурой на время отошёл на задний план.

– Хорошо, милый, я уже всё давно постелила… Пойдём.

Когда он добрался до их кровати и рухнул на неё, было ощущение именно дома. Хорошо и уютно… Лаура начала снимать с него штаны, что-то говорила, но он слышал её словно издалека. Спать, только спать! И пусть весь мир подождёт..

Глава 22

Москва. Кремль.

18 апреля 1940 года.

Лаврентий Берия.

– И что ты думаешь об этом, Лаврентий? – спросил знакомый десяткам миллионов людей невысокий человек, пыхнув своей трубкой. По кабинету поплыл запах «Герцеговины Флор». Берия стоял навытяжку и ел глазами самого могущественного человека Советского Союза.

– Я думаю, товарищ Сталин, что данные, полученные от этого перебежчика, весьма интересны и заслуживают самого пристального изучения.

Сталин хмыкнул и снова прошёлся по кабинету.

– А я очень сомневаюсь в их правдивости! – не согласился вождь. Он вынул трубку изо рта и начал говорить, выразительно подчёркивая свои слова:

– Этот… перебежчик, говорит что уже через год Германия нападёт на нас. По его показаниям, наша Красная армия потеряет сотни тысяч убитых и миллионы пленных всего за полгода войны. А немцы дойдут до Москвы… – он подошёл вплотную к Берии и посмотрел ему прямо в глаза. А затем, глухим от сдерживаемого гнева голосом, спросил: – Ты что же, Лаврентий, веришь в то что наша армия потеряет всю Украину, Белоруссию, Прибалтику и едва не сдаст Москву?! Поверил россказням какого-то провокатора?

Берия побледнел и вытянулся ещё сильнее, хотя дальше некуда. Сглотнул, и почувствовал как по виску потекла капля пота. Коба был страшен в гневе, и он сейчас понимал, что его судьба повисла на волоске. Надо было срочно исправлять положение..

– Никак нет, товарищ Сталин!

Страшные глаза вождя продолжали сверлить его. Берия отлично знал что бывает после таких приступов Сталина. Человек чаще всего просто исчезал, иногда надолго, а иногда навсегда. И теперь у него появилось чувство что скоро он узнает это на себе.

– Что «никак нет»? А может ты ещё поверил в то что он откуда-то из будущего? Из той России которая скинула коммунизм и превратила первое в мире социалистическое государство рабочих и крестьян в ещё одно демократическое и буржуазное болото во главе с царём-президентом? Так ты скажи прямо, чтобы я