5 июня части 32-й и 82-й пехотных дивизий одновременно вошли в г. Черновиц, накануне эвакуированный австро-венгерцами.

В приведенном ниже рапорте о действиях 6-го стрелкового полка содержится описание форсирования им реки Стыри:

«3-й и 4-й баталионы, переправившись около 5 часов 25 мая на левый берег Стыри, начали теснить противника в северо-западном направлении от г. Луцка, пытавшегося задержаться в этом городе, чтобы уничтожить существовавшие там склады.

Командующий 10-й ротой прапорщик Калашников, рота которого была на левом фланге боевого расположения, заметив влево от себя в предместьи гор. Луцка с. Красное горевший большой интендантский склад, по собственному почину бросился с ротою в с. Красное и перебил поджигателей и охранявших склад австрийцев. Овладев складом, 10-я рота и несколько человек команды разведчиков 4-й дивизии, подошедших к этому времени сзади, стали тушить пожар; затем, оставив при складе караул в 30 человек, при подпрапорщике, рота эта продолжала движение за своим баталионом. В 7 часов утра переправились на левый берег 1-й и 2-й баталионы. Справа переправа 8-го и 7-го стрелковых полков была задержана противником, засевшим в заблаговременно устроенных окопах на левом берегу реки.

6-му полку в 8 часов утра было приказано, действуя во фланг противника на этом участке, способствовать переправе 8-го и 7-го стрелковых полков, для чего 6-му полку были приданы два баталиона: один от 8-го, а один от 7-го стрелковых полков. Баталионы эти, переправившиеся по мосту 6-го полка, были посланы мною вперед, и под натиском их противник быстро отступил назад, часть же его, не успевшая отойти, около 700 человек, сдалась в плен баталиону 8-го стрелкового полка.

Ночь на 26 мая полк провел на позиции, занятой к западу от колонии Княгининской».

Принятая по французскому образцу «методическая», тщательно подготовленная атака с длительной артиллерийской подготовкой не отменяла других форм. Скажем, во время Митавской наступательной операции 1916 г. Бабитская группа русских войск (6-й Сибирский корпус и Латышская стрелковая дивизия) атаковала противника на рассвете 23 декабря 1916 г. без артподготовки и длительной подготовки исходного плацдарма. Короткую артподготовку провели только на открытом участке Нейн, Пулеметная горка. Достигнутая таким образом внезапность принесла успех — перейдя в атаку в ночь на 23 декабря 1916 г., группа прорвала оборону 8-й германской армии в трех местах, к исходу дня ее части заняли районы Скудр, Грабе, Скангель. Здесь сыграла свою роль и подготовка войск, проведенная перед наступлением — были построены учебные городки, где проходили занятия по отработке способов ведения боевых действий ночью (сближение с противником, построение боевого порядка, преодоление проволочных заграждений, поддержание связи и т.д.). Из-за утери внезапности дальнейшие действия вылились в кровопролитную борьбу за овладение отдельными пунктами. И здесь тактический прорыв не был развит в оперативный, но и сама операция носила ограниченный характер — «в смысле боевой практики для войск» и для спрямления линии фронта. Небольшой результат стоил до 23 тыс. убитых, раненых и попавших в плен, что, впрочем, для позиционной войны не было удивительным.

Хорошо известно о применении на Западном фронте Первой мировой войны «штурмовых» отрядов и групп, предназначенных для прорыва позиционной обороны и отличавшихся специальным отбором и подготовкой личного состава, снабжавшихся легким автоматическим оружием, гранатами, подрывными зарядами, огнеметами, стальными касками, панцирями. Используя тактику «просачивания», они через любую найденную брешь проникали в глубь обороны и наносили внезапные сильные удары по узлам сопротивления с тыла и флангов, охватывая своими действиями всю полосу обороны противника. Такую тактику германцы пытались применить на Русском фронте уже в 1916 г. Один такой эпизод, имевший место зимой 1916 г. в Лесистых Карпатах (район западнее Селетин), описан в «Военно-историческом журнале» №11 за 1940 г.: «На одну из рот 148-го пех. Каспийского полка была произведена атака штурмовой немецкой роты. 448-й Каспийский полк занимал позицию на широком фронте, почти не имея резервов. Окопы были оборудованы плохо, проволочные заграждения — в одну полосу, в 2–3 ряда кольев. Позиции противника располагались в 400–800 м от нашего переднего края; был довольно глубокий снег. После полудня немцы начали артиллерийский и минометный обстрел участка одного из батальонов полка. Как потом оказалось, огонь велся с целью пристрелки для последующей изоляции намеченного участка атаки и для создания укрытий в виде воронок атакующему немецкому подразделению. Перед заходом солнца на опушке леса, в 400 м от русских окопов, показались солдаты противника. Артиллерия обрушилась на фланги и тыл одной из рот, и вслед за этим с исключительной быстротой противник буквально свалился в русские окопы. Атакуя по сплошным траншеям в стороны флангов с применением ручных гранат, немцы очистили значительную часть окопа первой линии от русских и отошли, захватив один тяжелый пулемет. Через несколько дней командир русского батальона в виде своего рода приманки на удобном для атаки противника участке выставляет макет станкового пулемета и выдвигает в засаду команду разведчиков перед передним краем. При попытке германской штурмовой роты совершить налет командир ее — лейтенант — был взят в плен. Вскоре после этого эпизода полк получил перевод немецкой инструкции о подготовке и тактике «штурмовых батальонов».

Создать подобные подразделения пытались и в русской армии, тем более что подобрать в нужном количестве храбрых, сметливых опытных солдат, достаточно молодых и крепких и инициативных офицеров можно было. Но дело упиралось в оснащение отрядов. Указанные выше «гренадеры» с большим запасом ручных гранат и топорами на длинных топорищах могли бы действовать только в составе обычных пехотных цепей или волн, прикрывая и помогая работе резчиков проволоки или саперов — справедливо потом «гренадеров» просто включили в пехотные подразделения. «Штурмовикам» или «ударникам», как их стали называть в русской армии, требовались стальные каски, большой запас ручных гранат, ручные пулеметы, средства сигнализации, дымовые, зажигательные. Все это начало поступать в русскую армию в более-менее заметных количествах к 1917 г. На это накладывается начавшееся после Февральской революции 1917 г. стремительное разложение армии, в массе своей уже не желающей воевать. Возникает идея «ударных» частей как костяка, вокруг которого можно еще собрать армию и не только удержать ее на фронте, но и заставить наступать — Временное правительство продолжает требовать от армии наступления.

На 1-м съезде офицеров Юго-Западного фронта в Каменец-Подольске 7–20 мая 1917 г. капитан М.А. Муравьев предложил начать формирование «ударных частей». Идея «ударных батальонов» была поддержана подполковником Генерального штаба В.К. Манакиным и нашла горячую поддержку у генерала А.А. Брусилова. Он же указывал, что назначением этих частей было «отбор испытанных и надежных в смысле дисциплины войск, которые могли бы явиться опорой для власти, признавали бы ее и… действовали бы во имя спасения родины от анархии и развала».