Члены комитета все-таки сомневались, и эти сомнения еще больше усилились, когда в тот же день в комитет поступило донесение о внезапном таинственном отъезде графа Фроттэ с неизвестным мальчиком. Этот мальчик мог быть дофином, которого Фроттэ вместе с Туланом каким-то необъяснимым образом похитили из Тампля, а потому следовало не терять их из вида и по возможности арестовать. В это же самое время было доведено до сведения комитета, что граф де Сен-При также покинул Париж в сопровождении неизвестного мальчика и отправился в Германию. Было решено спешить вдогонку за Сен-При и задержать его.

Шазель, посланный в Пюи, арестовал графа Фроттэ, однако последний представил такие неопровержимые доказательства, что мальчик — не дофин, назвал такое количество свидетелей, могущих удостоверить, что ребенок — сын де Гэривьера, находящегося в Кобленце, что не оставалось ничего другого, как отпустить его на свободу.

Член комитета Шовэн не мог догнать графа де Сен-При и только узнал, что он благополучно перебрался через германскую границу.

Было напрасно производить дальнейшие розыски, а потому было решено утверждать, что мальчик, находящийся в Тампле, — действительно маленький Капет, и тщательно опровергать все сомнения для того, чтобы роялисты не воспрянули духом, узнав, что король Франции спасен[19].

Тайные расследования и допросы по этому делу Тулана оттягивали решение его судьбы.

Двадцатого января 1794 года Тулан был заключен в Консьержери и только девятого мая присужден Конвентом к смертной казни за «принятие подарков от вдовы Капет и многократные попытки освободить из тюрьмы семью Капет».

В тот же самый день была приговорена к смертной казни и сестра Людовика XVI принцесса Елизавета по обвинению в том, что при содействии Тулана вела тайную переписку со своими братьями, находившимися за границей, целью которой было освобождение королевской семьи из Тампля.

Когда принцессе был прочтен приговор, она улыбнулась и сказала:

— Благодарю судей за то, что они разрешают мне отправиться к тем, кого я люблю.

Тулан совершенно спокойно отнесся к своему приговору.

— Не правда ли? — спросил он. — Единственная, нераздельная республика так же великодушна, как некогда была монархия, и не отказывает приговоренному к смерти в исполнении его последней просьбы?

— Да, она исполнит твою просьбу, если это возможно.

— В таком случае я прошу казнить меня вместе с принцессой Елизаветой и разрешить мне побыть с ней до ее смерти.

— Тебе осталось в таком случае жить только до завтра, гражданин Тулан, потому что Елизавета Капет будет казнена завтра, — последовал ответ.

Ранним утром следующего дня из Консьержери выехали три телеги; на каждой из них сидели по восьми человек мужчин и женщин из высшей аристократии. Они нарядились в этот день как на блестящий праздник. Аристократы, заключенные в Консьержери, просили разрешения быть казненными в этот день вместе с сестрой своего короля. Лица осужденных были радостны и довольны, и, когда они подъехали к эшафоту, можно было подумать, что они явились на придворный бал.

На эшафоте возвышалась смертоносная машина, а около нее стоял палач. Осужденные были встречены в том порядке, в котором они должны были положить свою голову под нож гильотины. Мужчины испросили себе милость погибнуть раньше женщин. Они один за другим поднимались на эшафот и, проходя мимо принцессы, отвешивали ей низкий поклон, как при дворе.

Когда головы двенадцати мужчин были отрублены и сброшены в корзину, их тела убраны, настала очередь женщин. Каждая из них испросила себе, в виде величайшей милости, разрешение перед смертью обнять и поцеловать сестру короля, затем они спокойно подымались на эшафот и клали свою голову под нож смертоносной машины.

У подножия эшафота оставались теперь только принцесса Елизавета и Тулан.

— Верный, — прошептала принцесса, — скоро я буду у своего брата и сестры; дай мне свою руку, брат! Ты должен ввести меня во врата смерти; ты был единственным человеком, служившим верой и правдой покойной королеве.

— Елизавета Капет, твоя очередь!

— Иду.

Принцесса стала подниматься на эшафот. Тулан пошел с ней. Когда она поставила ногу на ступеньку, Тулан нежно положил руку на ее плечо.

— Принцесса, я должен открыть вам одну тайну; я торжественно поклялся не открывать ее ни одному смертному, но вы принадлежите уже к другому миру, а потому знайте: мальчик, находящийся теперь в Тампле, не дофин. Я сдержал свое обещание и спас принца; он теперь в Вандее.

— Елизавета Капет, иди же скорей, а то мы потащим тебя силой! — крикнул палач.

— Иду! Прощай, Верный, ты доставил мне последнюю радость на земле. Благодарю тебя. Поцелуй меня, брат!

Тулан поцеловал ее и проговорил:

— Прощай, сестра!

Принцесса поднялась по лестнице и спокойно сняла с головы шарф. У подножия эшафота стоял на коленях Тулан; в его глазах, устремленных на принцессу, светился неземной огонь.

— Любовь побеждает смерть, любовь побеждает жизнь, — шептал он.

— Тулан, иди наверх!.. Тулан, ты не слышишь? Разве ты не видишь, что Елизавета Капет очистила тебе место!

Тулан не видел, как голова принцессы упала в корзину, и не слыхал, как палач звал его; он всецело ушел в созерцание слов, огненными буквами написанных в его сердце. Когда он поднялся по ступеням эшафота, его лицо имело совсем неземное выражение.

В толпе раздался душераздирающий крик, и молодая женщина в обмороке упала на руки соседей, а мальчик, стоявший рядом, с ужасом воскликнул, простирая руки к эшафоту:

— Отец, дорогой отец!

Тулан не обернулся на этот