мог продолжить учиться на врача. Или стать офицером в вашей… нашей армии. Вместо этого он предпочел завербоваться. Предпочел служить в медицинских частях. Предпочел отправиться во Вьетнам. Предпочел остаться унтер-офицером. Почему? Думаю, я знаю ответ. Он принимал наркотики. Торговал ими. Ergo, место скромного добровольца медицинской службы устраивало его как нельзя более. Нельзя было придумать ничего лучшего, чтобы получить тайный и неограниченный доступ к наркотикам, особенно в охваченном войной Сайгоне.

Макклауд склонил голову мне на плечо. Доктор Ашок помог мне прислонить его к стене. Никто не обращал на нас ни малейшего внимания. Другие наркоманы ели подозрительного вида пирожные. Наркоманы обожают сахар.

— В послужном списке Келли есть несколько пробелов. Например, в шестьдесят пятом он получил какое-то особое задание. Армейская разведка отказывается сообщать нам, в чем оно заключалось. Вы только подумайте! Как будто от Компании можно что-то скрыть! Но на самом деле нас волнует вовсе не эта древняя история, какой бы забавной она ни была. На самом деле нам нужно знать только одно — и тут я вынужден просить вас о помощи… Почему он вдруг стал объектом религиозного поклонения? Почему он вкладывает деньги, поступающие от его собственного преступного синдиката, торгующего наркотиками, в фирму «Калки Энтерпрайсиз», которая платит за сотни ашрамов, раскиданных по всему миру? Использует ли он, как мы подозреваем, свое потенциально огромное влияние в качестве религиозной фигуры для ниспровержения американского образа жизни и внедрения чуждых идей, основанных на антигуманном коллективизме? — Парик отступил назад, как волна в отлив, обнажив высокий смуглый лоб. Доктор Ашок вынул из кармана маленькую серебряную коробочку.

Как можно безразличней я ответила:

— Если верить людям, близким к Калки, он действительно считает себя возродившимся Вишну. И действительно думает, что до конца света подать рукой.

Я зачарованно смотрела, как доктор Ашок достал из коробочки щепотку кокаина, шмыгнул носом и убрал коробочку назад. Словно дело происходило на звездной вечеринке где-нибудь в окрестностях Лос-Анджелеса.

— Это не аргумент, дорогая леди! — Он фыркнул. — Допустим, Келли действительно верит в то, что он Калки и что миру наступит конец, когда он сядет верхом на белого коня. Кстати, мы выяснили, что он и в самом деле купил себе белого коня. Сей питомец джайпурских конюшен прибудет в Катманду в воскресенье. Келли не умеет ездить верхом, но я догадываюсь, что он будет брать уроки. Однако позвольте спросить: если он искренне верит в легенду о Калки, зачем ему регистрировать свою фирму «Калки Энтерпрайсиз» в штате Делавэр? Зачем ему покупать «Джефферсон Армс», развалины каменного особняка в принадлежащем Ватикану комплексе Уотергейт близ Вашингтона, округ Колумбия? Зачем вкладывать большие деньги в земельные участки неподалеку от Лос-Анджелеса? Почему его последователи уже сейчас, в эту самую минуту, распространились по всем Соединенным Штатам и проповедуют его учение с пылом, превосходящим усердие учеников преподобного Сан Муна? Ответьте мне на эти вопросы, и вы сделаете прекрасную карьеру в Компании, а заодно совершите подвиг во имя Соединенных Штатов.

— Читайте «Сан». Мне пора идти. Мистер Макклауд, случаем, не умер? Кажется, он перестал дышать.

Доктор Ашок весьма профессионально пощупал Макклауду пульс.

— Жив. Просто спит. Дорогая леди, как следует подумайте о нашем предложении перейти в штат. И помните, что Компания не может достать только луну с неба. — Я несказанно удивилась, когда доктор Ашок начал совать в карман моего жакета двадцатидолларовую бумажку. — Это первый платеж. Знак доверия. Подарок на день святого Валентина, дорогая мадам Оттингер. — Было как раз четырнадцатое февраля.

В конце концов мне удалось избавить его от необходимости не только подкупать меня от имени правительства Соединенных Штатов, но и от необходимости платить за мой обед.

— Заберите свои деньги. — Я положила на стол пригоршню мелочи. Я ощущала себя очень благородной. И вдребезги пьяной. Возможно, так оно и было.

— Я думал, вы патриотка. — Взгляд доктора Ашока помрачнел. Парик снова съехал вперед, прикрыв благородный лоб.

Я с трудом встала и обошла Макклауда, уткнувшегося лицом в стол.

Воздух поголубел от дыма ганжи. Чайный домик «Голубая луна»?

У дверей сидела одинокая девушка-американка. На ней были очки времен моей бабушки и панама. Она плакала и пила мятный чай. Фигура у нее была отвратительная.

В кухне кто-то играл на флейте.

2

В отеле меня ждала записка Лакшми: «В десять часов утра за вами придет машина и отвезет вас в ашрам». Вместо подписи она нарисовала цветок лотоса.

Однако машина приехала не в десять утра, а в полдень. В результате меня снова перехватил доктор Ашок, который сегодня был менее приторным и скользким, чем обычно. И руки у него дрожали. Ломка?

Когда я вышла на террасу перед отелем, доктор Ашок отделился от группы американских тайных агентов (или ротарианцев[44], или торговцев) и поздоровался со мной по-китайски.

Я сказала ему, что не знаю китайского. Он извинился. А затем сделал очередное грязное предложение. Он хотел снабдить меня приспособлением, с помощью которого все сказанное в ашраме было бы слышно в штаб-квартире ЦРУ, располагавшейся в симпатичном деловом центре Катманду. Я отказалась. Похоже, доктора Ашока это ничуть не удивило. Все происшедшее окончательно убедило меня, что он рехнулся.

Я распрощалась с ним. Села за столик. Заказала чай, который не несли целую вечность. Следила за толпами японских туристов, которые сновали через улицу и фотографировали друг друга. Возилась с плохо работавшим диктофоном. Все это время на моем лице было крупно написано: «Близко не подходить».

Приехала машина из ашрама. Шофер был непальцем. Я была уверена, что меня похищают. Почему-то в Гималаях пышно цвела паранойя. Я видела себя прикованной к горе Эверест, где меня по очереди насилуют шайки «снежных людей», которым помогают странного вида шерпы.

Окраины Катманду были такими же, как все окраины в мире, иными словами — уродливыми, запущенными, беспорядочно разбросанными метастазами цементных блоков. Но за городом раскинулись зеленые холмы, и в хорошую погоду (которой сегодня, увы, не было) отсюда можно было видеть Гималаи, похожие на сверкающие глыбы кварца и хрусталя.

Я терпеть не могу книжные описания. С какой стати мне вздумалось описывать Непал? Наверно, потому что он действительно был неожиданным и ни на что не похожим.

В старых кварталах Катманду дома были сложены из темно-красного кирпича и напоминали джорджтаунские[45] особняки восемнадцатого-девятнадцатого веков. Правда, у непальских домов были маленькие решетчатые окна, резные балки и острые крыши из желтой черепицы, которые нависали над узкими улицами… Впрочем, это я уже описала. Я убеждена, что на смену миллионам