За два дня высадки, начавшейся в 2.00 субботы, 22 января 1944 года, на берег сошли 50 000 союзнических солдат и 5200 единиц подвижной техники, и войска заняли плацдарм глубиной три мили. Если бы Лукас сразу же пошел дальше и занял Априлию (прозванную «Фактори»), Камполеоне и Цистерну, то смог бы перерезать железную дорогу и шоссе 7, ведущие на юг к «линии Густава». Вместо этого он стал ждать прибытия танков и тяжелой артиллерии, потеряв семьдесят два часа, превратившихся потом в четыре месяца кровопролитных боев. 23 января в этом районе находилось всего несколько тысяч немцев, а к вечеру следующего дня их уже было более 40 000. Явно Лукас не годился на роль командующего важнейшей десантной операцией. Да и сам он признавался в дневнике: «От всей затеи попахивает Галлиполи, и, похоже, тот же любитель сидит на скамейке тренера»[933]. Задуманная Черчиллем как решающий удар, который должен был обеспечить победный исход всей кампании, операция «Шингл» стала затяжной и дорогостоящей трагедией. Немцы вновь показали свою исключительную способность к нанесению контрударов. Кессельринг быстро перебросил войска с «линии Густава», из Франции, Северной Италии и с Балкан, организуя ликвидацию образовавшегося, по выражению Гитлера, «нарыва». «Ультра» заблаговременно информировала Лукаса о предпринимаемых немцами мерах, и он мог бы закрепиться и окопаться на занятом плацдарме, несмотря на огонь с Альбанских холмов и атаки 14-й армии генерала-аристократа Эбергарда Макензена. Хотя надо признать, что окапывание в январе было связано с немалыми трудностями и неприятностями. Рыть глубокие траншеи было просто невозможно из-за высокого уровня фунтовых вод. «Только пророешь узкую щель, — вспоминал ветеран высадки, — как через час она заполняется водой и чернеет от жуков, пытающихся выбраться из нее».

По преданию, в Анцио Нерон играл на лире, когда в 64 году нашей эры горел Рим. Главнокомандующий немецких сил «Юг» не был столь беззаботным, когда здесь высаживались союзники. В 4.30 22 января Кессельринг подал условный сигнал «Кейс Ричард», и войска начали быстро прибывать на место. Союзники к 1 февраля немного расширили периметр узкого и уязвимого плацдарма, но дальнейшие их атаки на Камполеоне и Чистерну были немцами отбиты. Вскоре после высадки Черчилль сказал Александеру: «Я рад, что вы стремитесь вперед, а не зарываетесь на плацдарме»[934]. Премьер поторопился. Александер и Кларк появились в Анцио в 9.00 в первый же день, однако не приказали Лукасу взять Камполеоне и Чистерну. (Когда Александер осматривал позиции противотанкового гренадерского гвардейского взвода 5-го батальона, его куртку, отороченную мехом, осыпало комьями земли от взрыва 88-мм снаряда. «Он равнодушно стряхнул их, как капли дождя, — вспоминал гвардеец, — и продолжал разговаривать с адъютантом, бледным как полотно»[935].)

«Папа» Лукас, которого солдаты называли еще «дедом-лисом», разместил штаб VI корпуса в подземелье на виа Романа в Неттуно рядом с тем местом, где сходил на берег. Он и оставался там вдали от британского сектора и даже провел учебную эвакуацию. «Медлительный и в движениях, и в манере говорить, — писал о нем историк боев при Анцио, — командующий операцией «Шингл» совершенно не обладал качествами динамичного и харизматичного лидера»[936]. По описанию британского военного корреспондента Уинфорда Вон-Томаса, Лукас с «круглым лицом и седыми усами» был скорее похож на сельского адвоката, а не на генерала. Лукаса в конце концов 23 февраля заменили порывистым и энергичным генерал-майором Лусьяном Траскоттом, постоянно носившим на шее шелковый платок из летного аварийного комплекта. И Александер и Кларк, некритично соглашавшиеся с решениями Лукаса, были подвержены, выражаясь современным языком, «старому мышлению». Они, собственно, в Анцио продублировали высадку в Салерно без учета кардинальных различий в характере двух операций, прежде всего преимуществ внезапности нападения. Александеру приходилось быть не только командующим, но и дипломатом, руководя столь многонациональным контингентом войск, но, вероятно, ему следовало бы ставить перед Кларком и Лукасом более конкретные цели и задачи, ограничивая свободу действий. Так или иначе, они поступили правильно, не предприняв сразу же после высадки атаку на Альбанские холмы, находящиеся юго-восточнее Рима, в чем их иногда обвиняют. Немцы без труда контратаками отрезали бы Лукаса, и холмы превратились бы в самый большой в Италии «лагерь для военнопленных». Полным провалом закончилась бы и его попытка прорваться на север к Риму. Лукас и сам это понимал. «Я провел бы одну ночь в Риме, а потом восемнадцать месяцев мотался по лагерям», — говорил он, нисколько не преувеличивая реальное положение дел. Дик Эванс, адъютант 1-го батальона Королевского Шропширского полка легкой пехоты придерживался такого же мнения: «Мы могли бы дойти до Рима за два дня. Потом нас бы всех перебили».

Гавани Анцио и Неттуно и армада десантных судов, занятых подвозом подкреплений и материальных средств, подверглись нещадной бомбежке, как только Кессельринг задействовал авиацию. За десять дней после высадки союзников он сумел пригнать около двухсот дальних бомбардировщиков, в том числе шестьдесят — с баз в Южной Франции. Союзным морякам пришлось иметь дело и с бомбами, и с торпедными катерами, и с новым чудовищным изобретением — радиоуправляемыми реактивными планирующими бомбами, хотя, надо сказать, торпеды, управляемые человеком, оказались совершенно неэффективными. Затонули крейсер «Спартан», эскадренные миноносцы «Янус», «Джервис», «Планкетт», минный тральщик «Привейл», военный транспорт и госпитальный корабль. Тем не менее за первую неделю на берег были доставлены 68 000 человек, 237 танков и 508 орудий — немалое достижение во взаимодействии многих союзнических служб. За это время было выгружено полмиллиона тонн различных средств материально-технического обеспечения, и Анцио стал в эти дни четвертым самым крупным портом в мире. Но за эту неделю немцы собрали внушительную силу — 71 500 человек, в том числе отборные части численностью семь тысяч человек из состава 26-й танковой дивизии, оборонявшей Цистерну.

Атака британцев на железнодорожную станцию в Кампо-леоне захлебнулась. 1 -я пехотная дивизия генерал-майора У.Р. Пенни начала ее 28 января, промедлив и потеряв драгоценное время из-за того, что попали в засаду несколько основных офицеров гренадерского гвардейского полка. Прорваться к железнодорожному полотну смог только один солдат из 2-го батальона Шервудского полка. И он, и еще двести сорок четыре солдата и офицера из его полка погибли за какие-то десять минут. Камполеоне немцы удерживали три месяца. В общей сложности с берега Анцио за время операции было вывезено 23 860 раненых американцев и 9203 британца, в боях погибло 7000 человек. Средняя продолжительность жизни офицера на передовом наблюдательном посту составляла всего шесть недель[937]. Тем, кто сражался под Анцио, пришлось столкнуться лицом к лицу со всеми ужасами Второй мировой войны. Армейский хирург Джеймс А. Росс, впоследствии ставший ректором Королевского колледжа хирургии в Эдинбурге, так описывал эвакуационную станцию в Анцио: