порванной обивкой, стулья на золоченых изогнутых ножках, овальный столик, две могучие никелированные кровати с поржавевшими шарами. На окнах висели грязные лиловые портьеры.

— Располагайтесь. Столовая внизу, — сказал сопровождающий. — Вот талоны для вас и жены, а это для ребенка. Вечером Бруно Федорович просил вас зайти к нему. Адрес знаете? Здесь рядом. Найдете. Тогда я могу быть свободен?

— Благодарю вас за помощь.

Провожатый козырнул и ушел.

— Ну, вот мы и дома, — обнял жену Алексей. — Устраивайся. Это, конечно, не ваш домик в Брисбене, не двадцать седьмой номер в «Лондонской», но зато мы по-настоящему дома. Нам никто не страшен.

Айна сразу принялась за уборку. Алексей помогал ей, выносил мусор, передвигал мебель. Скоро в комнате стало чисто и уютнее, чем раньше. Айна сделала все, чтобы придать номеру обжитой вид.

— Начало положено, — удовлетворенно произнес Алексей, оглядывая новое жилье. — Прекрасно. Ты довольна?

— Ничего, — кисло сказала Айна. — Вот холодно только.

— Не унывай. Обживемся, устроимся получше.

— Да я и не унываю. Кто тебе сказал, Алеша? Просто я объективна. Пойдем обедать?

Айна и Алексей пошли в столовую. Она была полна народу. Люди быстро съедали свой обед, громко, оживленно разговаривали, смеялись и, казалось, совсем не замечали бедности меню, холодного помещения.

Когда Чибисовы поднялись к себе, Алексей смущенно спросил:

— Ты, наверное, осталась голодной?

Айна сердито взглянула на мужа:

— Я тебя прошу, Алеша, не делай из меня Джинни Палмер. Как все, так и я. Мы же не ехали сюда на роскошное житье? Знали, что будет трудно? Вот и все. Обо мне не беспокойся. Если тебе хорошо, то и мне хорошо.

— Мне хорошо, Айна.

Алексей и на самом деле испытывал необычайный душевный подъем. Будущее рисовалось ему безоблачным. Остались позади трудности жизни в капиталистической стране, тюрьмы, опасности, неуверенность в завтрашнем дне. Сейчас все изменится, и недалек тот час, когда он снова получит любимую работу. Ему не терпелось повидаться с Кирзнером. Он то и дело поглядывал на большие старинные часы, стоявшие в комнате. Казалось, что время остановилось, — так медленно двигались стрелки. Айна покормила дочь, забралась на кровать, закрылась двумя одеялами и гладко уснула. Утомилась за день. Часы мелодично пробили восемь, Алексей оделся и тихо, чтобы не разбудить Айну, вышел.

Он без труда нашел дом, где жил Кирзнер. По темной, освещенной тусклой угольной лампочкой лестнице он поднялся на четвертый этаж, позвонил. Открыл ему улыбающийся Бруно Федорович:

— Ну, наконец-то! Вернулся блудный сын. Маруся, ты посмотри, кто к нам пришел.

Мария Николаевна выбежала в переднюю:

— Боже мой, неужели Леша? Дай-ка я тебя поцелую. Ну, хорош, хорош! Настоящим мужчиной стал.

— Я им стал лет пятнадцать назад, Мария Николаевна. Теперь я муж и отец, — смеялся счастливый Алексей. — Здорово изменился?

— Нисколько. Все такой же длинный и худой. Идемте в комнату. Чего же мы тут стоим?

Они прошли в маленькую столовую. Тут Алексей как следует разглядел Кирзнера. Бруно Федорович стал совсем седой. Энергичное лицо его пересекали глубокие морщины. Он, как и прежде, носил маленькие усы щеточкой, но теперь и они были совершенно белыми. Зато глаза его, умные, серые, улыбчатые глаза Кирзнера, остались прежними. Бруно Федорович не мог успокоиться. Он хлопал Алексея по спине, заставлял поворачиваться, приговаривал:

— Алеша Чибисов! Собственной персоной в Москве. Не могу поверить. Ругаешь ты меня, поди, на чем свет стоит. Сознайся! Обманул я тебя.

— Вы меня не один обманули. Артем тоже обманул. Кстати, где сейчас Федор Андреевич?

— В Москве. Делегат девятого съезда партии. — Кирзнер взглянул на часы. — Обещал скоро приехать. Мы тебя ждали, кое-какие сведения о тебе имели. Как же, такое событие! Летучий Голландец явился.

— Неужели придет? Сегодня у меня такой радостный день, какого не было все двенадцать лет! Обманщики! Я вам все выложу.

— Сдаюсь заранее, Алеша, — шутливо поднял кверху руки Бруно Федорович. — Обманул. Но не виновен. Время помешало. Сам знаешь, война началась, а что тут внутри творилось, не приведи господь. Да и сейчас не все еще успокоилось. Ладно, пока рассказывай о себе. Маруся, да брось ты свои приготовления. Иди слушай.

— Бруно Федорович, а про моего отца вы что-нибудь знаете? — спросил Алексей.

Кирзнер нахмурился.

— Последние сведения имел несколько месяцев назад. Иван Никандрович был жив и здоров. Он по-прежнему в Риге. А Рига, как ты знаешь, принадлежит не нам. Там буржуазное государство образовалось. Да еще какое свирепое. Кусается как блоха. Ну, да мы тебе со временем свидание с отцом как-нибудь устроим. Давай рассказывай.

Алексей начал рассказ о своей жизни. Мария Николаевна то и дело в удивлении всплескивала руками, а когда Алексей дошел до Одессы, Кирзнер воскликнул:

— Ну, Лобода, ну, Василий Васильевич! Орел! Мой работник. Талант. Он мне и весточку подал о твоем приезде. А я уже Артему позвонил. Ну, дальше, дальше. Да почему ты жену не привел? Мы ее тоже ждали. Интересно, на ком ты женился?

— Чудо, — серьезно сказал Алексей. — Такой больше не найдешь.

В разговорах незаметно прошел час. В квартиру позвонили. Мария Николаевна пошла открывать.

— Наверное, Федор Андреевич прибыл, — встал со стула Кирзнер.

В прихожей раздался громкий голос Артема. Его Алексей узнал бы из тысячи.

— Ну, где он, Лонг Алек? — проговорил Артем, появляясь в комнате и заключая Алексея в объятия. — Здравствуй, дорогой друг. Свиделись все-таки. А где же Айна? Мне говорили, что ты придешь с женой. Хочу ее видеть.

— Оставил дома. Устала с дороги. Да и не знали мы, что ты появишься, не то она обязательно бы пришла и дочку бы принесла. Ведь у меня дочка-красавица. Ты и не знаешь, брат.

— Я многого про тебя не знаю. Давай рассказывай.

— Нет уж. Сначала тебя послушаем.

— Да что, собственно, слушать? Помнишь, я нанялся в трест к мясникам? Приехал в Дарвин, поработал немного, осмотрелся, подобрал себе пароход и нелегально махнул в Шанхай. Оттуда всякими правдами и неправдами добрался до Владивостока. Тут уж свое, Россия, полегче. Куда ехать? Конечно, в Харьков, ведь там я раньше жил и работал. Прибыл в Харьков, а там черт ногу сломит! Меньшевики, эсеры, кадеты, анархисты! Все кричат, митингуют. Ну вот. Разыскал я своих большевиков, поступил на завод слесарем и принялся за партийную работу.

Трудно нам приходилось тогда в Харькове. У власти Временное правительство Керенского, сам понимаешь. Все в руках буржуазии. Были там и Советы, но они так напиханы эсерами и меньшевиками, что фактически превратились в придаток Временного правительства. Репрессии против большевиков начались… — Артем помолчал, улыбнулся, вспоминая что-то. — Вот в это время я встретил Лизу, женился…

— Наконец-то! — обрадованно перебил Артема Алексей