в одну. Да, это была больница или госпиталь, но напоминала она по своему виду, скорее всего, не лечебное учреждение, а танатологический центр, в котором занимались погибшими насильственной смертью. «Уазики» и «Волги» «скорой помощи» небрежно остались припаркованными на территории госпиталя, некоторые — с открытыми дверьми, будто бригады в спешке бросили их. На асфальте вновь виднелись странные воронки средних диаметров, что уже встречались Ярославу на машинно-тракторной станции.

Однако самым странным и пугающим оказалось не это. Большую часть окон госпиталя намертво заклеили противоэпидемическим герметичным брезентом, надёжно прилегающим к бетону стен. На каждом участке он усеивался значками биологической опасности. Из некоторых брезентовых барьеров с определённым чередованием выходили гибкие временные трубы, начинающиеся где-то в глубине здания и кончающиеся в также герметичных, добротно сделанных контейнерах большого объёма. Значки опасности тоже наносились на эти большущие резервуары с, вероятно, смертельным содержимым.

Кроме того, картину омрачали контрольно-пропускные пункты, размещённые по технологии быстрого развёртывания, со встроенными системами дезинфекции, второй, более новый военный забор с тройным рядом проволоки, на которую, видимо, когда-то подавалось электричество, и многочисленные армейские палатки и кунги, находящиеся как на военных машинах, так и просто на земле. Грузовики прежние хозяева также, спеша, бросили, а на большинстве кунгов, являвшихся герметичными, красовался красный крест на белом кружке. Да, вокруг госпиталя успели разместить целый лагерь, если не маленькую базу.

И, разумеется, не обошлось без аэробусов Львовского завода со странной конструкцией на крыше, заклеенными изнутри окнами и возможным жутким внутренним содержимым их салонов. Было их тут всего три штуки, но припарковали их более аккуратно в отличие от остальных машин.

Вспышка. Попробуешь обойти лечебное учреждение слева — хватанёшь лишних рентгенов. Вспышка. При «прогулке» справа вообще будешь светиться, как новогодняя ёлка. Вспышка. Ярослав взбирается при помощи «Кошачьей лапы» на крышу и чуть ли не попадает сапогом в полутвёрдую синюю гадость, чем-то похожую на ту, что уже встречалась ему на заболоченном марше. Ей усыпана вся крыша, и едкие разъедающие пары плотным, почти прозрачным саваном упорно витают на своём собственном посту. Вспышка. Коломин идёт по тёмным страшным коридорам заброшенного госпиталя, но не заболевает никаким смертельным вирусом. Неведомая болезнь сошла на нет или вообще не было никакой эпидемии? Вдруг врачи и военные попросту ошиблись, изолируя лечебный комплекс?

«Ладно, если нет иного выхода, кроме как пройти сквозь это дрянное здание, я сделаю это. Но на обратном пути я усиленно просканирую “Зевсом” альтернативные пути до точки эвакуации. Екатерину через все эти декорации фильмов ужасов будет вести весьма затруднённо», — зная, что «Эссанс неттуайянт» и «Антимикробин-1990» принимаются уже после возможного заражения, Ярослав прямо сквозь специальное отверстие в «Пантере» при помощи инъектора из аптечки вколол себе «Биопрофилактин Нео». Средство это снижало вероятность заразиться опаснейшими бактериями, вирусами и грибами к минимуму.

Ярослав трусцой спустился с холма и минуты через три оказался у бокового входа в госпиталь. Противогаз вновь был надет на голову. Дверь в кабину дежурного на контрольно-пропускном пункте выломали, а система дезинфекции не заработала, когда Коломин прошёл сквозь неё. Путник без единой трудности попал на территорию лагеря и решил оперативно изучить её. Он прошёлся сквозь пару полузакрытых палаток, изучил военно-медицинские принадлежности вроде аптечек, хирургических инструментов и боксов-капсул длиной с человека, осмотрел открытые кунги, включая жутковатые полевые операционные, почитал некоторую документацию. Особых намёков на инцидент не попадалось, что являлось достаточно странным, ведь военные всегда тщательно фиксируют любые мелочи. Может, самую основную информацию успели вывезти? Преодолев некоторые опасения, Ярослав попытался «Ключом от всех дверей» открыть один из ЛАЗов с заклеенными окнами, но к таинственному аэробусу требовалась электронная карта-пропуск, вставляемая в специальное отверстие у двери, а также сложный, массивный, явно изготавливаемый на заказ ключ, сымитировать который устройство из Экспериментального отдела явно бы не смогло. Окна аэробусов, похоже, являлись пуленепробиваемыми и взрывостойкими, так как при попытке Ярослава выломать одно из них тяжёлой мусорной урной стекло лишь слегка поцарапалось.

«Защищён, как ракета какая-то. Как будто они внутри оружейный плутоний перевозили…» — Коломин оставил попытки проникнуть внутрь ЛАЗа и подошёл ко входу в госпиталь. Тот оказался заварен толстенным стальным листом.

Вспышка. Солнечный день, лучики игриво проглядывают сквозь сосны на холме. Им всё равно на людские проблемы и их вечную больную суету. В лагере оживлённо, повсюду занимаются своими делами военные и гражданские врачи. Многие из них одеты в костюмы химбиорадиозащиты уже устаревшего сейчас образца. На вышках дежурят снайперы и пулемётчики. Летают примитивные дроны позапрошлого поколения. На контрольно-пропускных пунктах строго проверяют входящих и уходящих, всех без исключения заставляют проходить через системы обеззараживания. Плотная изоляция уже наложена на госпиталь, но белых ЛАЗов на стоянке ещё нет. Тут из-за угла выходят двое — доктор, похожий на профессора Преображенского, с белоснежными усами и бородой, и старший офицер, лицом напоминающий маршала Жукова.

— Полковник, быть может, противоэпидемические меры были излишни? — на ходу вопросил врач, разводя руками. — У меня имеется стойкое ощущение, что мы имеем дело с классической лучевой болезнью! Мне кажется, мы зря тратим ресурсы, включая самый драгоценный — время, на карантинные мероприятия и дополнительные проверки.

— Профессор, я бы рад с вами согласиться. Но где вы видели последний раз в вашей многолетней практике, что накопленная радиация передавалась подобно вирусу? А потом, при появлении ещё непонятного нам катализатора, распадалась, вернее, выпадала, как осадок, в эту синюю дрянь?! — Скулы на, казалось, каменном лице полковника надулись. Он отвернулся и продолжил путь, желая оторваться от пожилого доктора.

— Хм, пока из сто процентов наверняка подтверждённых мы имеем лишь несколько феноменов… — ненапряженно протянул профессор.

— Эти «несколько феноменов» переполнили инфекционное отделение и сейчас уверенными темпами переползают в хирургическое! — прорычал полковник. — Профессор, да поймите вы наконец, что ситуация намного хуже, чем мы думали. Мне до сих пор не сообщили, что же всё-таки конкретно произошло в ИИ-2 и каковы истинные масштабы катастрофы. Мы пытаемся проводить обсуждения и строить предположения буквально на пылающей воронке от уже сброшенной ядерной бомбы!

— Что именно вы хотите эти сказать? — Профессор уже не выглядел таким уверенно-оптимистичным.

— Через пару — тройку дней здесь начнётся сущий ад. Вы и сами это прекрасно понимаете, хоть и пытаетесь сделать вид, что это просто промышленная авария средненького масштаба. Вроде утечки хлора из единичной цистерны, — выдохнув, тихо, чтобы подчинённые не слышали, ответил полковник. — У меня протокола даже нормального нет, чтобы адекватно реагировать на такую ситуацию. Поэтому я вызвал «Лямбду».

— Что?! — взвился, казалось, по темпераменту сангвинический, а не холерический профессор. Мгновенно посуровел: — Полковник, я не отдам