Где есть суды, нужны юристы; где есть международный суд по правам человека – нужны юридические фирмы именно с такой специализацией. Виллем знал, что у Идиль нет юридического образования. А вот правозащитная контора, созданная на пожертвования какого-то денежного мешка из Сан-Франциско, – есть.

– Нет, не рассказывала, – ответил Виллем. – Но догадаться несложно. Видите ли, эта ветвь нашей семьи переехала в Туабу во времена, когда там только начиналась добыча полезных ископаемых, и занялась перевозками грузов.

– Импорт горно-шахтного оборудования из Австралии, Сингапура, Тайваня, – подхватила Идиль. – А также транспортировка немецкого оборудования через Роттердам.

– Вижу, вы заранее навели справки.

Сестра Катерина сочувственно закивала.

– Для таких людей, как Куоки, это способ выжить. Найти себе применение в проекте, сулящем его создателям большие деньги и власть.

Виллем кивнул.

– До войны Куоки вкладывали деньги в нефтяную промышленность на Яве. После войны – в крупный медный рудник у вас на родине. И бизнес как таковой шел отлично, но политический климат… впрочем, не мне вам об этом рассказывать.

Сестра Катерина поджала губы и скорбно вздохнула.

– И теперь, – продолжал Виллем, – сообразительные молодые люди вроде Беатрикс стараются убраться с острова, прежде чем впутаются в какую-нибудь политическую передрягу.

– Это еще в лучшем случае, – добавила сестра Катерина.

Какие бывают «худшие случаи», оба знали: тебя могут просто убить. Борцы за независимость Папуа, или индонезийская тайная полиция, или агенты индонезийской тайной полиции, притворяющиеся борцами за независимость.

– Очень хорошо характеризует Беатрикс то, что, едва выбравшись и обосновавшись в Америке, она начала работать на благо тех, кто остался.

– Я не так уж много знаю о сути этой работы, – признался Виллем. – Знаю, что народ Папуа уже долгое время стремится к независимости. Но существование рудника осложняет эту задачу. Рудник приносит большие деньги. И власти Индонезии не готовы от них отказываться.

– Такое постоянно происходит в колониях, обладающих природными ресурсами, например нефтью, – заметила Идиль. – Положение Папуа необычно тем, что его колонизовала страна – Индонезия, – которая сама в прошлом являлась колонией. Так что ваше правительство, как бывшая метрополия Индонезии, может сыграть в этом деле особую роль.

– Вот здесь сделаю стандартный дисклеймер: я работаю не на правительство, а на королевскую семью, – вставил Виллем.

– И одна из причин, по которым вас выбрали на эту роль, – связь вашей семьи с колониальным прошлым, – невозмутимо заметила Идиль.

– Что ж, это справедливо, – признал Виллем. – Скажите, сестра Катерина, могу ли я чем-либо помочь в работе, которой вы занимаетесь вместе с моей кузиной?

– Мы хотим независимости, – ответила сестра Катерина. – До недавних пор рудник «Бразос РоДаШ» стоял у нас на пути. Как и все рудники, со временем он истощается – и чем менее ценным становится, тем легче совладать с этим препятствием. А если вместо рудника на этом месте появится геоинженерный комплекс – что ж, для нас это открывает новые возможности.

Логики этого рассуждения Виллем не понял.

– Но как? Мне казалось, верно обратное. Как вы и сказали: чем меньше дохода приносит рудник, тем менее Индонезия им интересуется. И тем более она готова выпустить Папуа из своих когтей. Но, мне кажется, если это место получит новую жизнь, вместе с ней возродятся и старые проблемы.

Сестра Катерина смерила его долгим взглядом. В этот миг Виллем подумал: а она не из тех, с кем он хотел бы сыграть в покер!

– Все дело в интересах. Cui bono?

– «Кому выгодно?» – перевел Виллем.

– Все те независимые государства – в том числе и очень далекие от моей родины, – что выиграют от выброса в стратосферу аэрозолей с высокой горы возле экватора, выступят на нашей стороне. Даже если до сего дня не умели найти Папуа на карте.

На снимках из космоса двойные ворота Масланткеринга – крупнейшего в мире движущегося инженерного объекта – немного напоминают клиновидные крылья, какие царапает ребенок палкой на свежевыпавшем снегу, когда хочет нарисовать ангела. Закругленные края обоих «клиньев» – не что иное, как барьеры, задача которых – выдерживать шторма Северного моря во всей их мощи и ярости. Каждый затвор-батопорт[83] закрывает половину ширины канала, соединяющего Роттердам с морем. Посредине они сходятся: обе створки поворачиваются на осях, вделанных в береговую насыпь. Весь «клин» – треугольник радиусом в двести сорок метров от закругленного края до оси – состоит из массивных стальных труб, сваренных вместе и образующих жесткий каркас. Эта структура передает силу шторма от закругленного края к шарниру, который можно назвать плечевым суставом ангельского крыла. Размеры шаров в обоих шарнирах – десять метров в диаметре. Шары покоятся в муфтах, сделанных в основном из железобетона, вкопанных глубоко в почву и передающих силу шторма окружающей земле через длинные бетонные опоры, растопыренные, словно гигантские пальцы, и уходящие глубоко под землю, где они соединяются с массивным фундаментом всей конструкции.

В обоих берегах пролива высечены изогнутые желоба, по форме точно соответствующие закругленным концам «крыльев»: в них покоятся затворы на протяжении долгих лет и десятилетий, когда в них нет необходимости. Как бывает в сухих доках, эти желоба находятся ниже уровня воды, однако большую часть времени остаются пустыми, сохраняя доступ к воротам для осмотра и ремонта. Сами арки ворот представляют собой полости, обычно заполненные воздухом. А выдвинутые из желобов, «в свободном плавании», они быстро заполняются водой, опускаются на дно и образуют прочный заслон стихии на всю глубину канала.

Весь этот комплекс был формально открыт в 1997 году, при бабке Саскии, а впервые понадобился лишь десять лет спустя. После этого он простоял сухим и недвижимым (не считая ежегодных проверочных закрытий и открытий с целью убедиться, что все по-прежнему работает) еще шестнадцать лет, до следующего шторма. И сегодня – третий раз в истории – Масланткеринг планировалось закрыть, защищая Нидерланды от грядущей бури, какой, если верить метеорологам, Северное море не видывало с катастрофы 1953 года. В правление Саскии Масланткеринг закрывался впервые.

Через несколько дней после выступления в Генеральных штатах Виллем запустил свою программу, так что последние три недели королева Фредерика по большей части провела в дороге: объезжала страну и призывала нидерландцев готовиться к грядущим испытаниям. Вообще-то призывать нидерландцев заранее готовиться к стихийным бедствиям – все равно что уговаривать англичан чаще смотреть по телеку футбол или американцев – покупать побольше огнестрела. Сограждане откликались на призыв с такой готовностью, что скоро все усилия королевы стали выглядеть совершенно излишними. Именно в таких ситуациях антироялисты закатывают глаза и разражаются ядовитыми тирадами о том, что с монархией давно пора прощаться – сами видите, какой это