тюрьме вместе веселей будет… Ну, воровал – а кто из нас без греха? Да, господин Сатаров? Я брал, что плохо лежит и никому уже не пригодится. Заводские станки со мной или без меня в металлолом бы вывезли и дальше в переплав… Без меня Поворотов своровал бы.

– Какой Поворотов? – вкрадчивый вопрос – попытка найти в сумбурной речи хотя бы крохи смысла.

– Начальник службы безопасности ТыМЗ. Шкаф здоровый – не пробить… Жадная утроба – ненасытная!

– Опять начальник и опять целой службы… У вас на заводе начальников больше, чем рядовых трудяг. Перекос в кадровом вопросе… Кстати, Поворотов должен был нас встретить… Оказывается, он очень занят – в составе группы лиц по предварительному сговору…

– Да, да, да. Признаю чистосердечно. Насчет акционерной – то есть вашей – собственности. Вас обкрадывают, господин Сатаров! Рад открыть вам глаза… Поворотов сам станки не пилит, но все идет через проходную – через его охранников. Без их ведома мышь не проскочит, корыльбун не пролетит. Уголовники тоже задействованы. Есть такой зловещий тип – Тулуза… Этот Поворотов – главный мафиозник, а я – мелкая сошка. Пособник. Расписывался лишь в бумагах… Меня заставили!

– Погодите. Слова из вас прут бурным потоком. Не понять… И не волнуйтесь так – бумаги вы уже утопили, избавились от улик.

– Они еще всплывут. Если Варвара пожелает. А она пожелает – очень уж зла – у нее ведь дивор украли. Она отомстит… Мне точно отомстит – я ее эксклюзивные духи кислыми называл…

– Опрометчиво с вашей стороны. Женщины обидчивы…

– Она не женщина, а ведьма! И самая виноватая во всем – всегда и везде… Сумасшедший я! Вот скажите, где была моя голова, когда связывался с Варварой! – трясущимися пальцами Пятнашков вцепился в Козлова. – Вот скажите!!

– Отстань, идиот! Почем я знаю…

– Вот и я говорю, какой же я идиот… Хотите порядок наводить в Утылве? Варвару-то вы побоитесь тронуть. Сделаете крайним меня. Конечно!..

– Каждый отвечает за свои поступки. Вы что ли, не крали ничего? Станки, например…

– А вы, господин Сатаров? Конечно, у вас все нажито непосильным трудом! Три магнитофона, три кинокамеры заграничных, три портсигара отечественных, куртка замшевая… три куртки. И холдинг – один.

– Правильно. Холдинг один. На всю область – на Утылву в том числе… Вы слишком смело со мной разговариваете. Забыли, что я – босс. Или в вашем захолустье поощряется подобная непосредственность? Вы работаете в холдинге, получаете зарплату. И еще извлекаете доходы из своего служебного статуса – начальника коммерческого отдела.

– Какие доходы! Ос-споди!.. Поди соблазна никакого. Но украдешь копейку – сядешь, а если миллион… Для вас, господин Сатаров, и миллион – это крохи. Слезы! Видите, я плачу… Но вам же безразличны мои слезы. Я в тюрьму не хочу!.. Нет правды на земле! А у вас нет сердца! У вас и вашей Варвары…

– Очень трогательно. Опять до слез…

– Крокодиловы слезы противно смотреть… И смотреть не буду! Я увольняюсь! Здесь и сейчас. Заявление напишу при первой возможности. В Лондоне будет возможность. Так и напишу – по семейным обстоятельствам. Душно мне и… и…

– И мокро. Ужасно. По причине разбитого сердца? Чудные в Утылве менеджеры… Стесняюсь спросить, что делать будете? Вы же кричали, что в тюрьму не хотите.

– Я уезжаю. Срочно. Немедленно. Бегу. Куда? Конечно же, в Лондон. Я тоже человек. Не винтик в вашем механизме. Не ваш раб! Не бесчувственный истукан. Поэтому отправляюсь в Лондон. Где свобода, цивилизация и прочие блага не только для олигархов.

– Ага. В Лондоне все есть. Соболиных шуб и смирительных рубашек хватит на каждого. Вы уже отправились, господин хороший? А по пути туточки сделали остановку – передохнуть, водичкой освежиться, на олигарха покуситься (или покусаться? у вас вон пена на губах, и в воде вокруг пена плавала)… Давайте, мы вам поможем. Подбросим вас. До Лондона… Ребята, берите его под белы ручки и сажайте в авто. К той парочке с картошкой. Даже в маленьком городишке должен иметься дурдом – где-то же подобных типов держат… По машинам! Трогай!

Приключения не закончились. Кортеж олигарха проехал немного. Впереди показался перекресток. Это там, где от дороги отходили по бокам две колеи – две утрамбованные серые полосы извивались в степном покрове. Правая – на юг, к степному хутору Чагино (к нему часами раньше отправилась на Щаповском автомобиле городская верхушка – нынешняя и бывшая). Левая сворачивала на Малыхань, центральная – на Утылву. Подальше от дороги, слева над травой возвышались заросли сказочно красивого кустарника в синем расцвете. Крепкие побеги с коричневой корой сплошь в бугорках как в бородавках, узкие зеленые листья наподобие лавра. Мелкие цветочки в форме крестиков густо облепили ветви. Словно японская сакура распустилась. Только это была не сакура, волчавник. Тот самый.

Audi и машины сопровождения опять встали – на этот раз не по собственной инициативе. Что-то мешало ехать дальше. Ощущение – пока еще не уверенность – будто не случайно встали именно на этом месте, и если тронешься, то пересечешь некую черту – предупредительную, красную. Вообще, подобное ощущение возникало неоднократно – сколько здесь красных черт? Едешь в Утылву и все время пересекаешь – перед Негодью, вот сейчас у кустов волчавника, затем между Кашкуком и Малыханью, в самом Пятигорье… Для чего существуют красная черта? Вы еще не догадываетесь? Да для того, чтобы ее пересекать! Никто и никогда не удосужился внять предупреждениям.

Возможно, автор преувеличивает? Нет, ну, эпизод со стрельбой картошкой и утоплением безумца с черной папкой, конечно, курьезный. Ничего страшное не произошло, кроме трещины на стекле и вмятины на крыше Сатаровского автомобиля. Так пустяки! Олигарх купит новый… Вот очередное предупреждение – в синем цвете. Предупрежден – значит, вооружен. Против всего – даже против танков – дурацких, старых, советских. Сказочных, лязгающих гусеницами и распускающих черный дым, с башнями и пушками чудищ, тонущих в сплошном реве и металлическом грохоте…

Нет никакого грохота. Опять тишина – это ловушка. Кортеж олигарха поравнялся с кустами волчавника. Внимание! И… и ничего. Ничего не случилось. Точнее, ничего из того, что следовало бы ожидать.

Вот это НИЧЕГО беспокоит автора уже на протяжении последних глав. С того самого первого раза, когда Утылва выдала такую странную реакцию. Помните, что почувствовала Тамара Кулыйкина на абсолютно пустой площади, перед пустым зданием тылвинской мэрии? НИЧЕГО. И только затем посреди майской теплыни ее мороз по коже пробрал. Это ведь ужасно. Когда ничего не происходит в слаженном течении нашей жизни. Не выскакивает на поверхность в общем предопределенном русле