заревом простор. Над вязом плясали всполохи голубого света, похожие на мерцающий пепел. Время от времени с холма, на котором располагалось главное здание поместья, доносился приглушенный грохот взрывов. Оно возвышалось в окружении черного облака пыли и дыма, пульсировавшего оранжевым сиянием. Внутри что-то горело.

Достигнув острова, она вылезла из лодки, привязала ее и на локтях поползла по каменистой тропе вверх к разрушенному монастырю. К тому времени ее локти были разодраны и кровоточили. В свете костра стены монастыря блестели, словно облитые кровью. Остановившись, она перевернулась на спину, подтянула непослушные ноги и села, размышляя. Глифик, орсин, доктор Бергаст и его другр…

Вдруг она услышала крик. Низкий и жуткий, музыкальный, исполненный печали и тоски, но были в нем и ненависть, и голод. Маргарет содрогнулась. Это был нечеловеческий голос. Она прижалась щекой к холодным камням; звук, казалось, исходил из-под земли. Медленно, цепляясь ногтями за камни, Маргарет обползла развалины. Тяжелая дверь стояла распахнутой, на крюке рядом с ней висел горящий фонарь. Крики становились все громче. «Бергаст», – подумала она. Она втянула себя внутрь, проползла через небольшое помещение, спустилась по грубой извилистой каменной лестнице и, задыхаясь, вылезла в просторный каменный склеп с резервуаром, освещенным голубым светом. Изломанные пол и стены пересекали сотни похожих на щупальца корней, со всех сторон эхом отражались ужасные вопли и крики. Внутри двигались серые, почти неразличимые фигуры с открытыми ртами. Крики исходили от них.

У нее закружилась голова. На краю резервуара, отбрасывая в неестественном сиянии чудовищную тень, возвышался Генри Бергаст. В первое мгновение она не узнала доктора – его борода и волосы исчезли. На руке у него красовалась странная блестящая перчатка, доходившая до середины предплечья. Он стоял, повернувшись к ней широкой спиной, свободной рукой удерживая на месте мальчика, Марлоу.

Рука у малыша была порезана. Бергаст неподвижно держал его над резервуаром, и с маленькой ладони в него капала кровь. Лицо мальчика было пепельно-серым.

Маргарет потянулась за ножами.

В этот самый момент Эбигейл Дэйвеншоу тихонько ступала по ковру в кабинете доктора Бергаста, нащупывая дорогу березовой тростью и напряженно прислушиваясь. Но слышала она только жуткое приглушенное щелканье костяных птиц в клетке, похожее на звуки какого-то механизма. В остальном стояла гнетущая тишина. Где-то в дальней части коридора раздавались торопливые шаги.

Эбигейл осторожно прошла мимо стульев и стола, почувствовав какой-то запах – горелой кожи и бумаги, очень слабый. Откуда-то из-под земли повеяло холодом, и она обнаружила распахнутую дверь, через которую уже проходила недавно – дверь в ту странную запертую комнату.

– Кто тут? – спросила она.

Голос ее отразился от стен и унесся в глубину туннеля.

– Доктор Бергаст? Это мисс Дэйвеншоу…

Никакого ответа.

Она прикусила губу и нахмурилась.

Так тому и быть.

Она начала спускаться вниз, ощупывая ступени пальцами ног, медленно и осторожно делая каждый шаг, чтобы не упасть здесь, в этом туннеле, где ее никто не найдет, пока Карндейл объят пламенем. Но она не упала. А когда добралась до самого низа, по движению воздуха поняла, что в подвале что-то изменилось. Запертая дверь была сорвана с петель.

– Здесь есть кто-нибудь? – неуверенно позвала она.

Вспомнив слышанное в прошлый раз прерывистое дыхание, она двигалась с большой осторожностью. Ее снова наполнил страх. Но что бы ни издавало те звуки, оно исчезло или погибло; никого живого, кроме нее самой, тут не было.

Березовая трость наткнулась на какой-то предмет на полу. Послышалось звяканье цепочки. Эбигейл едва не поскользнулась в какой-то вязкой жиже и по металлическому запаху поняла, что обнаружила.

Опустившись на колени, она ощупала лицо мертвеца. Это был слуга доктора Бергаста, Бэйли; у него оказалось порвано горло, а грудь и руки были глубоко исцарапаны, как будто на него напал дикий зверь. Эбигейл облизала губы, встала и поднялась по длинной лестнице обратно в кабинет доктора. Там она осторожно подошла к камину, нащупала кочергу и осторожно вытащила из-за решетки полусгоревшую записную книжку. Именно этот запах она и почувствовала раньше. Если Бергаст пытался ее уничтожить, значит, в ней есть что-то ценное, рассудила она. Затем она подошла к письменному столу и стала рыться в ящиках в поисках еще чего-нибудь значимого. Огонь приближался – она чувствовала сквозь стены его жар. Наконец, с тяжелым выражением на лице она, сжимая под мышкой обгоревший блокнот, пересекла тихий кабинет, открыла дверь и вышла в коридор объятого огнем здания.

Чарли охватил глубокий страх.

Когда он влетел в кабинет Бергаста, его сломанная во время падения ключица еще срасталась, но тысячи порезов и ссадин от разбитого стекла уже успели зажить. Глифик. Он должен был найти глифика и вырезать его сердце. Мальчик знал, что ему, возможно, придется встретиться лицом к лицу с так напугавшим его в Лондоне личем Уолтером, пытавшимся разорвать ему горло. Тварью, когти которой ранили его так, что порезы заживали медленно и болезненно. После того случая ему несколько месяцев снились сны о том, как это существо карабкается по стенам, словно огромный бледный паук, и прыгает на него, и всякий раз Чарли просыпался дрожащий и мокрый от пота.

А сейчас он сам идет навстречу этому существу, ведь от него, Чарли, зависят судьбы других.

Но времени на раздумья не было. Он на мгновение остановился, чтобы оглядеть кабинет и убедиться в том, что Бергаста или его высокого слуги нигде нет. Взгляд мальчика остановился на костяных птицах, продолжавших тихонько щелкать клювами, и на догорающих углях в камине, а потом он подбежал к двери, ведущей в туннель до острова. Если бы он оказался здесь минут на пять раньше, то застал бы мисс Дэйвеншоу, достающую из-за каминной решетки обгоревшую записную книжку доктора; возможно, он обратился бы к ней за помощью или спросил совета, но она уже скрылась в лабиринтах Карндейла, крепко прижимая к груди тлеющую записную книжку со всеми тайнами Бергаста, половина из которых исчезла в огне. Но они не встретились.

Чарли спустился по лестнице, перепрыгивая через три ступени за раз. В туннеле стояла черная тьма, воздух был затхлым. Только внизу он вспомнил, что не прихватил с собой фонарь или свечу. Он шлепал по покрывавшей пол туннеля воде, и с каждым шагом ему казалось, что он вот-вот на что-то натолкнется, но этого не произошло – он не упал. Вдруг Чарли почувствовал, что туннель постепенно поднимается вверх; воздух стал свежее, а впереди показался слабый серый свет. Выбравшись на остров, он перелез через обвалившиеся камни и увидел висящий на крюке рядом с открытой дверью потухший фонарь. Из подземелья с орсином доносились низкие крики. Там кто-то явно был. Решив, что фонарь ему в любом случае не помешает, Чарли снял его с крюка и вошел в развалины монастыря.

Усталый, но решительный, с фонарем в руке, он уверенно шагал под виднеющимся сквозь остатки крыши ночным небом. На стене висел догорающий факел. Чарли открыл дверцу фонаря и зажег фитиль. Из темноты выступили скалящиеся черепа и древние гробы с покоящимися в них костями.

Корни здесь были толще. В льющемся издалека свете пожара Чарли разглядел следы борьбы: многие корни вырваны или разодраны в клочья, повсюду виднелись удаляющиеся вниз пятна крови. Должно быть, здесь побывал тот самый лич, Уолтер.

К тому времени Чарли уже почти бежал, спотыкаясь о корни и создавая слишком много шума. Но ему было все равно. Добравшись до увитой запутанными корнями пещеры глифика с низким потолком, он споткнулся, замер и в ужасе уставился на открывшееся ему зрелище.

С потолка, заключив друг друга в смертельные объятия, свисали глифик и Уолтер. Повсюду виднелись лужи крови. Паук полностью оторвал Уолтеру одну ногу; десятки корней пронзили тело, руки, грудь и позвоночник твари; толстый узел обвивал ее горло, заставляя глаза вылезти из орбит. Лич был мертв.

Как и глифик. Перед смертью Уолтеру удалось разорвать ему горло зубами, и теперь голова древнего существа безжизненно свисала под неестественным углом, вся в крови.

Чарли задрожал, испытывая одновременно опустошение и облегчение. По крайней мере, ему не придется лишать глифика жизни. Вдруг он понял, что не взял с собой ничего, чем мог бы вырезать его сердце. Он огляделся в свете факела, и его взгляд остановился на когтях лича. Большие пальцы на руках у твари отсутствовали. Чарли взялся за залитое