Эйнштейн изменил свое решение остаться затворником на корабле, пока тот стоял в гавани Нью-Йорка. На самом деле казалось, что он может материализоваться где угодно. Он и еще 15 тысяч человек праздновали Хануку в Мэдисон-сквер-гарден, он объехал Чайна-таун на машине, обедал с редакторами The New York Times. Его приветствовали в Метрополитен-опера, куда он приехал послушать Марию Ерицу в роли Кармен, он получил ключи от города (мэр Джимми Уолкер пошутил, что они были даны ему “относительно”) и был представлен публике президентом Колумбийского университета как “правящий монарх разума”42.

Он также посетил только что законченную церковь Риверсайд – массивное строение с нефом, рассчитанным на 2100 мест. Это баптистская церковь, но над ее западным входом среди десятка других высеченных из камня великих мыслителей человечества была статуя Эйнштейна в полный рост. Знаменитый пастор Гарри Эмерсон Фосдик встретил Эйнштейна и Эльзу у дверей и провел их по церкви. Эйнштейн остановился, чтобы полюбоваться витражом с изображением Иммануила Канта в саду, а затем спросил о своей собственной статуе: “Я единственный живой человек среди этих старцев?” Пастор Фосдик торжественно, что было должным образом отмечено присутствовавшими репортерами, ответил: “Это правда, профессор Эйнштейн”.

“Тогда всю оставшуюся жизнь я буду следить за тем, что я делаю и что говорю”, – ответил Эйнштейн. Позже, согласно статье в церковном бюллетене, он пошутил: “Я мог себе представить, что из меня сделают еврейского праведника, но никогда не думал, что стану протестантским святым!”43

Церковь была построена на пожертвования Джона Д. Рокфеллера-младшего, и Эйнштейн договорился о встрече с великим капиталистом и филантропом. Он хотел обсудить большое число всевозможных ограничений, которыми Фонд Рокфеллера обставляет получение научных грантов. “Бюрократия, – сказал Эйнштейн, – душит в своих объятиях разум”.

Они говорили и об экономике, и о социальной справедливости в свете Великой депрессии. Эйнштейн предлагал уменьшить число рабочих часов, что, с его точки зрения на экономическую науку, даст большему числу людей шанс получить работу. Он также сказал, что, если бы учебный год был длиннее, это помогло бы уменьшить число молодых людей, претендующих на рабочие места.

“Не подразумевает ли такой план, – спросил Рокфеллер, – незаконного ограничения личной свободы?” Эйнштейн ответил, что современный экономический кризис оправдывает меры, аналогичные тем, которые принимаются во время войны. И предложил перейти к обсуждению своих пацифистских взглядов, на что Рокфеллер ответил вежливым отказом44.

Больше всего запомнилась речь Эйнштейна, произнесенная перед членами Нового исторического общества. Это был громкий призыв к осуждению любых военных действий. Он настаивал на “бескомпромиссном противодействии войне и отказу от военной службы при любых обстоятельствах”. Тогда же он сформулировал то, что стало известно как обращение к 2 % храбрецов:

Робкие спросят: “Какая от этого польза? Нас отправят в тюрьму”.

Им я отвечу: “Даже если только 2 % тех, кого должны призвать на военную службу, объявят, что они отказываются сражаться… правительства будут бессильны, они не посмеют отправить такое количество людей за решетку”.

Эта речь быстро стала манифестом противников войны. На лацканах студентов и пацифистов появились значки, на которых было просто написано: “2 %”[81]. В The New York Times заголовок статьи, рассказывающей об этом выступлении, вынесли на первую страницу, а саму речь воспроизвели целиком. Одна немецкая газета тоже уделила ей большое внимание, но тут энтузиазма было меньше, а статья называлась так: “Эйнштейн умоляет отказаться от военной службы: невероятные методы рекламы ученого в Америке”45.

В тот день, когда Эйнштейн покидал Нью-Йорк, он несколько изменил одно из сделанных по приезде заявлений. Его опять спросили о Гитлере, и Эйнштейн ответил, что, если нацистам когда-нибудь удастся захватить власть, он подумает о том, что придется покинуть Германию46.

Корабль Эйнштейна плыл в Калифорнию через Панамский канал. Пока жена проводила время у парикмахера, Эйнштейн диктовал Хелен Дукас письма и работал над единой теорией поля с Вальтером Майером. Несмотря на жалобы на “беспрестанное фотографирование”, которым его замучили пассажиры, он все же позволил некоему молодому человеку нарисовать его. Затем он своей рукой написал на этом наброске шуточный стишок, что сразу сделало его ценным коллекционным экземпляром.

На Кубе Эйнштейн, наслаждавшийся теплой погодой, выступил в местной Академии наук. Затем они направились в Панаму, где назревала революция, в результате которой был смещен президент. Как выяснилось, он тоже был выпускником Цюрихского политехникума. Политическая ситуация не остановила администрацию. Церемония приветствия была разработана до мелочей: Эйнштейну подарили шляпу, “на плетение которой неграмотный индеец из Эквадора потратил шесть месяцев”.

На Рождество он через корабельное радио поздравил американцев с праздником47.

Последним утром 1930 года корабль Эйнштейна пришвартовался в Сан-Диего. Десятки корреспондентов бросились на штурм палубы, причем двое из них, пытаясь забраться поскорее, свалились с лестницы. Пятьсот девочек в форме стояли на причале, готовые исполнить для него торжественную серенаду. Безвкусная приветственная церемония, заполненная витиеватыми речами и вручением подарков, длилась четыре часа.

У Эйнштейна спросили: живут ли где-то в другом месте Вселенной люди? “Возможно, какие-то другие существа, но не люди”, – ответил он. Имеется ли конфликт между религией и наукой? На самом деле нет, сказал он, “хотя это, конечно, зависит от ваших взглядов на религию”48.

Немецкие друзья, следившие по новостям за шумихой, поднятой в связи с его приездом, были удивлены и потрясены. “Мне всегда очень занимательно наблюдать за вами и слушать ваши речи в еженедельной хронике, – писала раздраженно Хедвига Борн. – Все эти украшенные цветами плоты с морскими нимфами и все такое. Как бы бредово это ни выглядело со стороны, меня не покидает чувство, что Господь знает, что творит”49.

Как упоминалось в предыдущей главе, во время этой поездки Эйнштейн посетил обсерваторию Маунт-Вилсон. Там ему предъявили результаты, свидетельствовавшие о расширении Вселенной и о необходимости отказаться от космологической постоянной, введенной им в уравнения общей теории относительности. Он также воздал должное постаревшему Альберту Майкельсону, аккуратно похвалил его знаменитые опыты, не обнаружившие эфирного ветра, но не сказал, что именно они послужили основой его специальной теории относительности.

Эйнштейн с головой погрузился во всевозможные развлечения, которые могла предоставить Южная Калифорния. Он посетил Парад роз, на специальном сеансе для него показали “На Западном фронте без перемен”, обнаженный, он принимал солнечные ванны, проводя выходные в доме друга в пустыне Мохаве. На киностудии в Голливуде группа, занимающаяся спецэффектами, сняла, как он делает вид, что управляет припаркованным автомобилем. Тем же вечером он с удивлением увидел результаты этой съемки: казалось, он носится по Лос-Анджелесу, поднимается в облака, перелетает через Скалистые горы и, наконец, приземляется в немецкой деревне. Ему даже предложили несколько ролей в кино, но он вежливо отказался.