Учась в университете, Эдуард влюбился в женщину, которая была старше его. Эта характерная черта, присущая всем членам семьи, могла бы позабавить Фрейда. Конец их отношений был болезненным, и Эдуард впал в депрессию, стал вялым и апатичным. Отец предлагал развлечься с более молодой “игрушкой”. Он же предлагал найти работу. “Отсутствие работы сломило даже такого гения, как Шопенгауэр, – писал он. – Жизнь напоминает езду на велосипеде: чтобы удерживать равновесие, необходимо продолжать двигаться”30.

Сохранять равновесие Эдуарду не удавалось. Он начал пропускать занятия, не покидал своей комнаты. Казалось, чем серьезнее становились его проблемы, тем больше заботился о нем Эйнштейн и тем сильнее ощущал свою близость с ним. В письмах растревоженному сыну, занятому своими идеями о психологии и пытающемуся сформулировать загадочные афоризмы, чувствуется исполненная боли ласка.

В одном из афоризмов Эдуард провозглашал: “Вне самой жизни жизнь не имеет смысла”.

Эйнштейн вежливо ответил, что он мог бы согласиться с этим высказыванием, “но оно мало что проясняет”. Жизнь сама по себе, продолжал Эйнштейн, бессодержательна. “Те, кто, живя в обществе, получает удовольствие, глядя в глаза другим людям, кто делит с ними их заботы, кто направляет свои усилия на то, что важно именно для них, и счастлив этим, – именно такие люди ведут полнокровную жизнь”31.

Он знал, о чем говорил: этот призыв можно было отнести и к нему самому. Эйнштейн не был склонен или не имел таланта делить с другими их заботы. Он компенсировал это, сосредотачиваясь на том, что было важно для него. “В Тете есть многое от меня, но в нем это выражено сильнее, – признался Эйнштейн Марич. – Он интересный парень, но ему будет нелегко”32.

Эйнштейн навестил Эдуарда в октябре 1930 года, пытаясь вместе с Марич притормозить раскручивающуюся спираль психического заболевания. Вместе с Эдуардом они играли на пианино, но это не помогло. Эдуард продолжил свой путь в царство тьмы. Вскоре после отъезда Эйнштейна молодой человек пытался выброситься из окна своей спальни, но мать удержала его.

В ноябре 1930 года все сошлось так, что сложные элементы, составляющие семейную жизнь Эйнштейна, странным образом переплелись. Четырьмя годами раньше не очень чистоплотный русский писатель, которого звали Дмитрий Марьянов, проявив хладнокровие и завидную силу воли, появился у квартиры Эйнштейна и уговорил Эльзу впустить его. Он очаровал Эйнштейна разговорами о русском театре и вскружил голову дочери Эльзы Марго, устроив грандиозный сеанс графологии.

Марго была так болезненно застенчива, что обычно пряталась от незнакомых людей, но Марьянову вскоре удалось вытащить девушку из ее раковины. Их свадьба состоялась через несколько дней после попытки Эдуарда совершить самоубийство. В этот день обезумевшая от горя Марич без приглашения приехала в Берлин, надеясь на помощь бывшего мужа. Марьянов позже описал, как завершилась их брачная церемония. “Когда мы спускались по ступеням, я заметил женщину, стаявшую недалеко от галереи. Я бы не обратил на нее внимания, если бы меня не поразил ее напряженный, жгучий взгляд. “Это Милева”, – прошептала Марго”33.

Эйнштейн был глубоко потрясен болезнью сына. “Это горе гложет Альберта, – писала Эльза. – Ему трудно с ним совладать”34.

Однако мало что можно было сделать. На следующее утро после свадьбы Марго они с Эльзой сели на поезд, идущий в Антверпен, откуда должны были отправиться во вторую поездку по Америке. Отъезд был суматошным. Эйнштейн на вокзале в Берлине потерял сначала Эльзу, затем билеты на поезд35. Наконец все и всё было найдено. Они сели на корабль и отплыли. Начался еще один триумфальный визит в Америку.

Предполагалось, что вторая поездка Эйнштейна в Америку, начавшаяся в декабре 1930 года, будет отличаться от первой. В этот раз не должно было быть безумства толпы и ненужной шумихи. Эйнштейн ехал работать: два месяца он будет научным сотрудником Калифорнийского технологического института. Официальные лица, устраивавшие поездку, были намерены охранять его частную жизнь. Как и друзья в Германии, любую публичность они считали недостойной.

Как обычно, Эйнштейн, казалось, с этим согласился. Но только теоретически. Едва распространилось известие о его приезде, десятки телеграмм стали приходить каждый день. Его приглашали выступить, намеревались вручить присужденные ему награды. Все приглашения были отклонены. По дороге в Америку Эйнштейн и его “калькулятор” Вальтер Майер, спрятавшись в каюте на верхней палубе, вход в которую охранял матрос, занимались проверкой единой теории поля36.

Когда корабль пришвартовался в Нью-Йорке, Эйнштейн даже решил не высаживаться на берег. “Я ненавижу позировать перед камерами и попадать под перекрестный огонь вопросов, – заявил он. – Почему прихоть толпы, использующая меня, ученого, имеющего дело с абстракциями, радующегося, если его оставляют одного, считается проявлением психологии масс – выше моего понимания”37.

Но теперь во всем мире, а особенно в Америке, окончательно наступила новая эра – эра знаменитостей. Отвращение к славе уже не считалось естественным. Многие достойные люди еще продолжали считать публичность чем-то, чего следует избегать, но и они начали мириться с ее соблазнами. За день до того, как корабль пришвартовался в порту Нью-Йорка, Эйнштейн сообщил, что он уступил требованиям репортеров и по приезде даст пресс-конференцию, где его можно будет фотографировать38.

Это было “хуже даже самых фантастических предположений”, – записал он в своем путевом дневнике. Пятьдесят репортеров, а с ними еще пятьдесят фотографов вскарабкались на палубу в сопровождении немецкого консула и его толстого помощника. “Репортеры задавали исключительно бессмысленные вопросы, на которые я отвечал дешевыми шутками, воспринимавшимися с энтузиазмом”39.

Его попросили сказать одним словом, что такое четвертое измерение. Эйнштейн ответил: “Спросите у медиумов”. Может ли он одним предложением определить, что такое теория относительности? Ответ: “Чтобы дать короткое определение, мне понадобится три дня”.

Был один вопрос, на который он попытался ответить серьезно, но, увы, ошибся. Вопрос был о политике, партия которого за три месяца до того вышла из тени, чтобы получить 18 % голосов на выборах в Германии. “Что вы думаете об Адольфе Гитлере”? Эйнштейн ответил: “Он паразитирует на пустом желудке Германии. Когда экономические условия улучшатся, он перестанет играть какую-либо роль”40.

На той же неделе журнал Time поместил на обложке Эльзу в фривольной шляпке, наслаждающуюся ролью жены самого известного в мире ученого. Журнал сообщал, что “поскольку математик Эйнштейн не может совладать со своим банковским счетом”, его жена была вынуждена следить за финансами и взять в свои руки все приготовления к поездке. “Я должна делать все это так, чтобы он чувствовал себя свободным, – заявила она журналу. – Он – вся моя жизнь. Он этого достоин. Мне очень нравится быть миссис Эйнштейн”41. Одной из возложенных ею на себя обязанностей было взимание вознаграждения в один доллар за каждый автограф мужа и пять долларов за фотографию. Она вела учет поступлений и потратила деньги на благотворительную помощь детям.