Однажды, в январе семнадцатого, незадолго до революции, мы с Рудольфом столкнулись на улице. Рудольф был в офицерской фуражке, но в штатском пальто. Может быть, он служил по военному ведомству в какой-то тыловой конторе. Мы… посмотрели друг на друга, отвели глаза и разошлись. До сих пор жалею, что не сделал к нему шага…

— Но он же… сам виноват.

— Не знаю, голубчик. Не думаю. Скорее всего, виноват в конце нашей дружбы я…

— Почему?!

— Не надо было там на даче оставлять его. Я, как ни крути, был покрепче характером, хотя и выглядел заморышем… Мы ведь тогда на берегу поклялись ни за что на свете не бросать друг друга…

— Но если он сам… приклеился к этим буржуям!

— Приклеился… Я, кстати, оказался прав, дружба его с компанией Венички к осени кончилась. Так что я мог торжествовать. Но торжества не было, только печаль, хотя и приугасшая. А иногда и совесть щипала: все-таки я его бросил… хотя и знал, что он слабовольный.

— Он и теперь слабовольный. Это Ферапонт говорит. Поэтому он и пьет все время.

— Грустно…

— А может… вам еще не поздно встретиться и помириться?

— Какой смысл? Мы оба уже не те. В лучшем случае посидели бы за рюмочкой да вспомнили бы детские годы. Два расчувствовавшихся старикана… Меня почему-то больше тревожит судьба этого малыша, Ферапонта. Не сгинул бы он по вине Рудольфа.

— Ферапонт ведь не слабовольный, хотя и маленький. Он… наоборот. А теперь еще и колдовство это… Вдруг поможет?

— Кто знает… Ладно, голубчик, укладывайся на диван. Смотри, уже рассвет в окнах.

— А вы?

— А я почитаю до утра. Бессонница…

Петр Петрович разбудил Виньку, когда часы “П.Буре” показывали восемь.

— Глотни чайку на дорогу и беги домой. А то как бы там не догадались о ночных похождениях…

Запивая чаем сухие ломтики с медом, Винька вдруг признался:

— Петр Петрович, а мне вчера тут привиделось такое… Будто женщина в окне, почти прозрачная. Стоит и руки вот так. Я чуть не помер… Вы никогда такого не видели?

Заведующий залом позвенел ложечкой.

— Видишь ли… те, кто приходят навестить нас оттуда , всегда кажутся прозрачными. Возможно, это была моя супруга Елизавета Кузьминишна. Решила повидать меня, да перепутала окна… Ну-ну, не открывай так рот, захлебнешься. Считай, что это утренняя шутка. Для зарядки…

1

Винька рассчитывал, что утром встретит Ферапонта в “таверне”. Но тот не появился. Винька побежал к Эдьке Ширяеву. Ферапонт был там, в компании друзей-приятелей. Веселый и беззаботный. Виньке даже показалось, что лицо карлика сделалось более мальчишечьим.

Ферапонт на лужайке перед крыльцом опять ходил колесом и жонглировал мячиками. Потом прыгнул на ступень и отбил чечетку — с разными ритмами, будто всякие фразы выбивал щелканьем подошв.

Винька вспомнил трофейное кино “Сети шпионажа”. Там красавица-танцовщица рассыпчатым треском кастаньет передавала по азбуке Морзе своему возлюбленному сигнал опасности. За это ее застрелили. Ферапонта застрелить было некому, но все равно Виньку заскребло беспокойство. Он вспомнил историю Рудольфа-гимназиста. Как бы и Ферапонт не попал в шуты!

Винька хмуро сказал:

— Рудольф рвет и мечет. Сейчас орал, что пойдет в милицию.

— А пусть идет хоть на… — заявил Ферапонт при общем одобрительном хихиканьи. — Я только что попросил Груздика, чтобы он письмо отволок, бросил в ящик у калитки. Там я написал, что еще погуляю. Мне отпуск полагается еще за прошлый год… Ты меня только не выдавай.

Винька не собирался выдавать Ферапонта. Но и оставаться здесь, с компанией, не хотелось. У него хватало своих забот.

Все больше тревожило Виньку, что мама до сих пор не приехала из Сухой Елани. И Кудрявая не пишет. И Николаю пора бы возвратиться из тайги, а о нем ни слуху, ни духу, Людмила ходит сумрачная…

Когда Винька вернулся в “таверну”, Рудольф на дворе размахивал письмом Ферапонта. Он был трезв и потому ругался особенно зло. Причем выражался как-то несвойственно для себя и вообще для нормального человека. Почти лозунгами:

— Он что, паразит, думает, на него нет трудового законодательства? Он такой же советский трудящийся, как все! Думает, если от горшка два вершка, дак отвечать не будет? Дезертир трудового фронта!..

Потом он увидел Виньку. Уставился.

— Где он? Ты знаешь?

— Я-то чё! Я за вашим Ферапонтом сексотить не нанимался! — выдал Винька в ответ. В полном соответствии с нравами Зеленой Площадки.

— Совсем шпаной стал! — возмутилась Людмила. — Подожди, скажу маме!

“Да скажи, скажи! Только бы она приехала скорее…”

Мама не приехала, зато появился Николай! В своей брезентовой робе путешественника и с могучими лосиными рогами — таежным трофеем.

— Господи, куда мы их денем-то? — радостно запричитала Людмила. — Самим повернуться негде!

Николай сказал, что не век они будут жить в тесноте.

Рудольф к тому времени успел хлебнуть и уже не ругался. Бродил, заглядывал во все углы и причитал:

— Маленький, где ты? Как я без тебя-то, а? Маленький, не бросай дядю Рудика…

Появились Кузьма Сергеич, дядя Макс и Нинусь Ромашкина. Начали успокаивать Рудольфа. Он приходил в себя так же стремительно, как хмелел. И скоро уже рассуждал трезво и деловито:

— Но вы же сами понимаете: аттракцион летит к чертям собачьим без этого мерзавца!

— Надо придумать чего-нибудь такого, — задумчиво сообщил дядя Макс.

— Да вернется он, — успокоила Нинусь. — Первый раз, что ли?

— Это я и должен объяснить зрителям? — с грустным ехидством вопросил Рудольф.

Нинусь глянула на Виньку, который вертелся поблизости.

— А давайте Винцента возьмем! Как мальчика из публики! А?.. Помните, у нас так Лилечка выступала в номере “Волшебная ваза”, дочка Ильи Васильевича!

Рудольф Яковлевич Циммеркнабе обратил на Виньку оценивающий взгляд. Потом тяжело хмыкнул:

— Нет… Тут неделю репетировать надо.

— Да зачем неделю-то! — разгорелась идеей Нинусь. — Сейчас еще утро, а начало в четыре! Сделаем два прогона, и все пойдет как по маслу! Винька — мальчик способный, это же сразу видно!

Непонятно, какие способности она в нем увидела сразу . Винька на всякий случай попятился.

— Не… Я не хочу…

— Трусишь? — в упор сказала Нинусь.

— Да не трушу! А просто…

— Не трушу, а “просто боюсь”. Неужели нынешние мальчишки перестали любить приключения? Ты подумай: после каникул сможешь всем в школе рассказывать, как участвовал в “Человеке-невидимке”!