Франциск тяжело оперся рукой о дверь, и Марии оставалось одно из двух: отпустить дверь или самой упасть на пол. На французском короле была бархатная мантия, искусно украшенная серебряной филигранью. Он прошел в комнату, но Мария упрямо осталась стоять у двери. Франциск оглядел комнату и повернулся лицом к Марии.

— Видите, милая моя, мы снова подходим друг другу, oui?

— Простите, сир?

— Как в тот самый вечер, когда мы впервые встретились и гений да Винчи нарядил вас так, чтобы соответствовать королю. В Бастилии. Разве вы позабыли?

— Нет, помню, только в первый раз мы встретились не там.

— Правда? Я бы другого раза не забыл. — Он улыбнулся, но Мария не ответила ему тем же. Король плавным жестом обвел ее комнату.

— Тогда вы, быть может, припоминаете и маленькую комнатку, похожую на эту, где мы, бывало, коротали холодные зимние вечера? Закройте дверь, s’il vous plaît, ma Marie. Из коридора идет страшный холод, а вам, коль вы утомились, лучше бы лечь в постель.

Мария не шелохнулась. Он медленно подошел и сам закрыл глухо стукнувшую дверь.

— Вы оробели, потому что прошло столько лет, oui? Да, много воды утекло. А я скучал без вас.

Вот тогда Мария улыбнулась: это была столь вопиющая ложь, что она просто не могла удержаться от улыбки. И вдруг весь страх прошел. Несомненно, этот человек был способен причинить ей зло, но не то, что в былые времена.

— Мне было грустно услыхать о смерти королевы Клод, Ваше величество. Надеюсь, вы счастливы с новой королевой. Моя сестра очень огорчилась оттого, что королева не смогла прибыть сюда и встретиться с нами.

— Oui, конечно. Есть, правда, маленькая трудность: она ведь племянница бывшей супруги Анри. — Он помолчал в нерешительности. — Как теперь стали называть Екатерину?

— Принцессой Уэльской, сир.

— A, oui.

— Так вы, значит, на стороне бывшей королевы Екатерины — в силу верности семье, — продолжала Мария.

— Ну, милая моя, верность семье может отступить на второй план, если уж собственное сердце так подсказывает.

— Совершенно справедливо, Ваше величество. И сейчас я как раз должна объяснить вам, что верность семье, в силу которой я нахожусь в этой комнате вместе с вами, должна отступить на второй план. Я искренне сожалею, Ваше величество, если произошло недоразумение.

— Вы говорите загадками, моя золотая, — сказал Франциск, подходя ближе и глядя на нее с высоты своего роста. — А вы по-прежнему прекрасны, несмотря на то что были замужем и родили ребенка.

— Двух детей, Ваше величество.

— А я думал, что у вас один мальчик, король мне о нем говорил.

Мария ощутила, как взволнованно забилось сердце.

— И давайте посмотрим правде в глаза, Мария: вы пять лет удерживали Тюдора подле себя, хотя теперь он перешел по наследству вашей сестре.

— Мои отношения с Генрихом Тюдором, Ваше величество, не зависели от меня, я была всего лишь запуганной пешкой моего отца… и моих королей.

— Ах, вот теперь я вижу другую Мари, но по-прежнему прекрасную, соблазнительную, как та ваша богиня, возникшая из пены морской, моя Венера. Я мысленно рисовал себе вас без одеяний и вспоминал замечательные деньки, которые мы проводили вместе.

Она попыталась уклониться, но он оказался проворнее. Длинные руки рванулись к ее шелковой талии. Король наклонился поцеловать ее, Мария отвернулась.

— Прошу вас, сир. Не знаю, что вам могли наговорить Анна, король или даже мой отец. Воспоминания — это одно дело, но я вовсе не стремлюсь к новым. Прошу вас, отпустите меня и оставьте этот покой.

Брови Франциска сперва удивленно изогнулись, потом сошлись на переносице.

— Отчего же вы меня отвергаете?

— Было время, когда я любила Ваше величество, по крайней мере мне так казалось, но годы изменили меня. Я прошу вас, король Франциск… — Он неожиданно развел в сторону полы ее накидки, Мария схватила его за руки. — Нет, Ваше величество, я не стану…

— Моя Венера, любовь не имеет ничего общего с той радостью, которую мы можем доставить друг другу в тиши этой комнаты сегодня ночью. Из всех дам, какие здесь есть, я выбрал вас. А если вы кого-то боитесь, то ему и знать ничего не нужно.

Он приник к ее устам, одновременно поглаживая изгиб бедра. Мария укусила его за губу и попыталась вывернуться, но он с силой притиснул ее к обшитой деревянными панелями стене, навалился на нее своим тяжелым телом.

— Мегера, черт тебя возьми! — Он потрогал пальцами нижнюю губу, пальцы окрасились кровью.

— Я не виновата в том, что вам сказали или пообещали, сир, — повторила Мария. — Я стану кричать, сюда сбегутся люди. И все узнают, что сестра Великой Блудницы, та, что прежде была любовницей короля Англии, не желает возлежать с королем Франциском!

Тот застыл, привалившись к ней. Мария изнемогала под его весом: широкая грудь и большой живот так прижали ее, что она с трудом могла дышать. Он отступил на шаг, и Мария испугалась, что он сейчас ее ударит. Она вздернула подбородок — что угодно, лишь бы не его ласки.

Но он схватил ее и потащил за собой вглубь комнаты, где их осветило пламя камина. Она стояла, выпрямившись, и смотрела ему в лицо, не осмеливаясь отступить к своему ложу.

— Мне совершенно ясно, Мари, — холодно сказал Франциск, — почему ваша сестра преуспела там, где вы потерпели поражение. Вы же никогда ни о чем не просили, а она добыла себе целое королевство, а? Так что сестра ваша — шлюха умная, а вы были… и остались… шлюхой глупой.

— Я была дурочкой, когда предавалась блуду с вами, сир, но теперь все стало по-другому. Говорите все, что вам угодно, а затем уходите, жалуйтесь на меня сестре или кому вы там должны докладывать.

Унизанная перстнями рука метнулась к ней, и Мария рухнула на пол. Щека горела, на губах она почувствовала привкус крови. Потолок, казалось, накренился. Франциск возвышался над ней; обутой в туфлю ногой он пнул Марию в ягодицы и процедил сквозь стиснутые зубы:

— Вот что я докладываю вам, Мари. Ваш великий Анри du Roi вбил себе в голову обвенчаться с вашей тощей сестрицей, вместо того чтобы просто уложить ее в постель и не рушить ради нее святую церковь. Вы никому об этих словах не рассказывайте, а я не расскажу о том, что соблазнительная светловолосая Буллен отказала Франциску du Roi, воспротивилась тому, чтобы он делал с ней все, что ему заблагорассудится, как он часто поступал для собственного развлечения. — И он повернулся к двери, плотнее запахнув полы своей бархатной мантии. — Я позабавлю завтра братца Анри и его сожительницу, расскажу им во всех подробностях, как хорошо вы мне служили и каким манером я вас брал. Каково? Им очень приятно будет послушать о том, как вы… покорно все исполняли.

Он издал сдавленный, каркающий смешок, потом хлопнула дверь. Мария, потрясенная, лежала на полу, испытывая облегчение: она освободилась от Франциска. Пусть что угодно выдумывает для ее родственников или своих пресыщенных удовольствиями приспешников — все равно ее доброе имя давно растоптано в грязи королевских дворов и Франции, и самой Англии. Только одно ее беспокоило: Стафф должен узнать, что французский король лжет, отчаянно лжет.