Президент Путин очень болезненно переживал все, что произошло вокруг Ирака. Конечно, Владимир Владимирович от природы закрытый и сдержанный человек — это защитная оболочка. Да и прежняя служба учила его скрывать свои эмоции и чувства. Но совершенно очевидно, что исход войны в далеком Ираке оказался для него крайне неприятным сюрпризом.

Сначала Путин чисто по-человечески обиделся на американцев. Не за то, что они решили избавить мир от Саддама Хусейна. Совершенно очевидно, что в отличие от большинства российских политиков Путин не питает ни малейшей симпатии к ближневосточным диктаторам и даже не пытается это скрыть.

Путин был глубоко разочарован тем, что Буш и его советники, начав иракскую войну, пренебрегли его мнением и его личными политическими интересами, поставили в трудное положение. Как не очень опытный политик Владимир Владимирович, судя по всему, переносит на политическую сферу привычные представления о взаимоотношениях с людьми.

Конечно, работа в госбезопасности заставляет вести двойную жизнь, думать одно, говорить другое, с недоверием относиться к окружающим. Мир делится на «своих» и «чужих». К своим — отношение особое. Известно, что Путин предан друзьям, никого из них не забывает. Считает делом чести помочь другу, дать ему хорошую должность.

Путин, видимо, полагал, что у него сложились особые отношения и с Джорджем Бушем-младшим. И что американский президент принимает этот кодекс поведения.

Когда Путин сменил Ельцина в Кремле, американским президентом был еще Билл Клинтон, возможно, самый прорусски настроенный политик в Соединенных Штатах. Он считал одной из ключевых задач своего президентства помогать новой России.

Государственный секретарь Мадлен Олбрайт первой встретилась с Путиным в Москве в январе 2000 года. По ее словам, Путин говорил с холодной настойчивостью, но стал горячиться, едва разговор зашел о Чечне.

Олбрайт заметила, что в долгосрочной перспективе ничего не решить только силовыми методами. Спросила у президента:

— Вы готовы искать политическое решение?

Путин ответил, что там не с кем вести переговоры, законных лидеров нет, остальные — разбойники и убийцы.

Мадлен Олбрайт присматривалась к новому российскому политику. Ей показалось, что Путин не только моложе, но и современнее в своих взглядах, чем Ельцин и Примаков.

Олбрайт прямо спросила его о политических взглядах.

— Я люблю китайскую кухню, — ответил Путин, — забавно есть палочками. Я долгое время занимался дзюдо, но это все просто экзотика. Это не наш менталитет. Российский склад ума куда более близок к европейскому. Россия обязательно должна быть частью Запада.

Олбрайт эти слова понравились. Но она записала, что за патриотизмом и прагматизмом Путина трудно рассмотреть демокатические убеждения. Он даже на словах не дорожил свободой средств массовой информации…

В июне 2000 года Билл Клинтон приехал в Москву. Путин, принимая гостей, обратил внимание на очередную брошь Олбрайт. На сей раз это было изображение трех обезьянок — одна закрыла глаза, другая уши, третья зажала себе рот, словом, наглядный символ древнего правила: не вижу, не слышу и ничего не хочу говорить.

Олбрайт иронически заметила:

— Я надела эту брошь, чтобы не забыть поговорить с вами о Чечне.

По словам первого заместителя госсекретаря Строуба Тэлбота, как только речь заходила о Чечне, глаза Путина сужались и тон становился жестче. Он говорил о террористах, с которыми можно только сражаться, и отвергал сообщения о «мнимых зверствах Российской армии».

Трехдневные переговоры с новым президентом Путиным ни к чему не привели. Путин внимательно и невозмутимо слушал Клинтона, но не более того. Тэлбот подсчитал, что Путин произнес около двухсот слов, но сводились они к одному: нет.

Владимир Владимирович считал (или ему внушили), что незачем договариваться с президентом, который заканчивает свой срок. Надо будет устанавливать отношения уже с новым хозяином Белого дома.

Путин с удовольствием продемонстрировал гостям свои кремлевские аппартаменты — библиотеку с бюстом Пушкина, личную часовню, спортзал с тренажером и кушеткой для массажа. Проходя по коридору, показал темную комнату и небрежно пояснил:

— Это медпункт предыдущего обитателя.

Клинтон сразу же заметил, что намерен навестить Ельцина, и поинтересовался, остался ли тот на прежней даче.

— Да, — сказал Путин, — я разрешил ему остаться.

Расстроенный беседой Клинтон в сопровождении неизменного Строуба Тэлбота поехал к пенсионеру Ельцину на дачу в Горки-9. Борис Николаевич с удовольствием говорил о своем преемнике:

— Путин — молод, и это сильный человек.

Клинтон осторожно заметил:

— Борис, вы — настоящий демократ и настоящий реформист. Вы — прирожденный демократ. Но я не уверен, что это есть у Путина. Я просто не знаю. Может, да, может, нет. Вам надо приглядывать за ним и использовать свое влияние, чтобы влиять на него в правильном направлении. Вы нужны Путину. Вы нужны России. Вы изменили свою страну. России повезло с вами. И всему миру повезло.

— Спасибо, Билл, — ответил растроганный Ельцин. — Я тебя понял.

После встречи с Ельциным американский президент был заметно растроган, сказал Тэлботу:

— Наверное, мы виделись с ним в последний раз. Нам будет его не хватать.

Когда американцы избрали республиканца Джорджа Буша-младшего, особые отношения с Соединенными Штатами казались невозможными. Команда Буша уже не смотрит на мир через призму американо-российских отношений и не притворяется, что Россия важнее для Америки, чем это есть на самом деле.

Первые пять месяцев своего президентства Буш отказывался от предложения Путина встретиться. В новой администрации не стеснялись в выражениях. Заместитель министра обороны Пол Вулфовиц очень жестко выразился по поводу продажи российского оружия и ядерной технологии Ирану:

— Похоже, эти люди готовы за деньги продавать что угодно и кому угодно. На память приходит фраза Ленина о том, что, если предложить хорошую цену, капиталисты продадут и саму веревку, на которой их же и повесят…

Но все изменилось 11 сентября 2001 года.

Президент России был первым иностранным лидером, который позвонил Джорджу Бушу в самолет, чтобы произнести слова поддержки и сочувствия.

Может быть, Путин умело воспользовался удобным поводом, чтобы сделать шаг навстречу американцам. Тогда это делает ему честь как политику. Но, скорее, это было спонтанное решение, продиктованное чувствами.

Путин сказал Бушу, что ему известно о переводе американских вооруженных сил в состояние полной боевой готовности. В таких случаях Москва всегда отдавала аналогичный приказ — обычная мера предосторожности. 11 сентября Путин распорядился не предпринимать ответных действий и не создавать американцам лишних проблем.