Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Амнезис снова закрыл глаза, и перед ними в который раз всплыл чей-то таинственный образ. Этот образ был очень неясный и расплывчатый, такой далёкий, что трудно было сказать, кому он принадлежал, однако Амнезис берёг этот полупрозрачный, выцветший туман как зеницу ока, потому что это было то немногое, что осталось у него от прошлого. Кем был этот ангел? Он не знал. Вот и сейчас, глубоко погрузившись в себя, Амнезис видел перед собой размытый силуэт девушки, протягивающей к нему руки. «Проснись… Проснись!.. — всегда звала его эта девушка, но каждый раз губы Амнезиса будто немели, и он не мог сказать ни слова. — Вспомни меня… Пожалуйста…»
— Энни! — услышал он будто со стороны собственный голос. Амнезис вздрогнул и проснулся. Он сидел всё в том же кресле в гостиной; рядом никого не было. Амнезис нашёл глазами своё отражение в зеркале и пробежался взглядом по внешнему виду: нижняя челюсть и ослабевшие руки мелко дрожали, волосы слегка примялись, а глаза опять начали слезиться, хотя он не плакал. Амнезис поправил волосы и отвёл взгляд от зеркала. Ему было плохо. Сердце билось как-то странно, вроде и не быстро, но очень сильно и слишком ровно, каждый раз больно ударяясь изнутри о грудную клетку и будто оставляя на ней синяк; дыхание прерывалось, и, как бы он ни старался вдохнуть полной грудью, у него выходил лишь слабый полувздох, словно кто-то держал его за горло. Амнезису нельзя было волноваться, но он делал это с незавидной частотой.
— Мужчина… Мужчина! — окликнул его чей-то бас. Амнезис привстал, оглянулся по сторонам, но никого не увидел. — Можно Вас попросить почесать меня за ухом? Не могу дотянуться.
— Нашё-ё-ёл кого проси-и-ить, — проблеял в ответ чей-то голос потоньше. — Не видишь? Сумасше-е-едший.
— Правду говорите, — прошептал Амнезис, оттягивая вниз ворот больничной пижамы. — Сумасшедший. Как есть сумасшедший.
— Ну-ну, не будьте так критичны к себе. Уж не безумнее нас, — всё так же добродушно продолжал чей-то бас откуда-то сверху. Амнезис поднял глаза и увидел прямо над собой два чучела.
— Говори за себя, — обиженно тряхнул длинной бородой чёрный, как смоль, козёл с жёлтыми глазами. — Я, между прочим, норма-а-альнее всех вас вместе взя-я-ятых буду.
— Я же вроде проснулся… — сказал вслух Амнезис, разворачивая кресло к стене. Теперь он ясно видел говорящих, а если быть точным, головы чёрного козла и большого серого волка с голубоватым отливом. — Или я всё ещё сплю?
— Конечно, спите, — ответил ему волк и широко зевнул, показывая кроваво-красную пасть с белоснежными клыками. — Мы только во сне и появляемся.
— Ну, на этот счёт я бы поспо-о-орил, — подал голос козёл, пытаясь достать мордочкой собственную шею. — Всё-таки мы не плод чьего-то воображе-е-ения.
— Ты всегда с кем-то споришь, особенно со мной.
— А тебе лишь бы мне возразить.
— А что прикажешь делать? — щёлкнул зубами волк, попытавшись дотянуться до козла, но не достал. — На виолончели играть?
— Да хоть бы и на виолончели, — ответил ему козёл, убирая подальше от волка свою длинную бороду. — Я вот, например, умею играть на бая-я-яне.
— Зачем тебе баян? — нахмурился волк, снова широко зевая.
— Чтоб ты спросил, — буркнул козёл и обиженно отвернулся от него. Амнезис уже смирился с тем, что продолжает спать, и теперь с интересом слушал разговор двух чучел.
— Ну-ну, не дуйся, — добродушно протянул волк, потряхивая ухом. — Почему ты такой обидчивый?
— Потому что кто-то, ка-а-ажется, постоянно и с большим пристра-а-астием добивается того, чтобы я оби-и-иделся.
— Неправда.
— Правда.
— Нет.
— Да.
— Как докажешь?
— Очень просто. Мужчина! — обратился козёл к ничего не понимающему Амнезису. — Вы можете подтве-е-ердить, что он провоцирует меня?
— На что? — взвился волк, даже не дождавшись ответа Амнезиса.
— Как «на что-о-о»? — от негодования козёл даже взбрыкнул головой и стукнулся рогами о стену позади себя. — На ссо-о-ору, на конфликт! Мужчина, подтверди-и-ите, пожалуйста.
— Не слушайте его, он просто бестактный наглый козёл, который пользуется тем, что у меня нет возможности поставить его на место!
— Знаете, господа, любой другой на моём месте спросил бы себя, когда всё это кончится, но я за неимением других развлечений воздержусь от этого. Мне даже интересно, — сказал Амнезис немного хриплым спросонья голосом.
— Кто такая Энни? — сменил тему волк, пока козёл не сказал что-нибудь ещё.
— Откуда вы знаете Энни? — ответил вопросом на вопрос Амнезис, поудобнее усаживаясь в кресле. Козёл высунул длинный розовый язык и облизнул нос.
— Мы не знаем, поэтому и спрашиваем. Логично ведь?
— Не нам и не здесь говорить о логике, — устало возразил Амнезис, тщетно пытаясь облегчить давящий воротник кофты на шее. Он посмотрел сначала на козла, затем на волка, мысленно дорисовал им тела и вдруг осознал, какими большими эти животные были при жизни. — Где вы слышали это имя?
— Вы крикнули перед тем, как проснуться, — продолжил козёл, что-то жуя. У Амнезиса кружилась голова.
— Признаться, господа, я сам не знаю, — ответил он, немного спускаясь в кресле и принимая лежачее положение. Теперь перед его глазами был белый-белый потолок. — Энни… Шестнадцать лет назад я проснулся здесь, и вокруг меня не было ничего, кроме пустоты. Я был абсолютно потерянным в мире человеком — что уж говорить, я и сейчас таким остаюсь. Кто я? Что я? Я не знал и не знаю до сих пор. Однако иногда у меня случаются внезапные вспышки памяти: бывает, я вдруг резко что-то вспоминаю, и тогда на меня обрушивается страшная волна осознания, но это «что-то» настолько короткое и неуловимое, что после очередного приступа, который всегда начинается после подобной вспышки, я снова всё забываю. За все эти года мне удалось запомнить только Энни — таинственную девушку, которая всегда зовёт меня. Я не знаю, кто она, просто не помню, но почему-то мне кажется, что там, в прошлой жизни, она была для меня самым дорогим человеком.
Амнезис опустил голову на спинку кресла и положил руку на грудь. У него кололо сердце.
— Печально, печально… — проблеял козёл, потряхивая бородой. — Потерянная жизнь — как ещё это назвать?
— Да. Именно. Потерянная жизнь, — вполголоса сказал Амнезис, прикрывая глаза. Жёлто-белый свет длинной лампы, висящей прямо над ним, стал вдруг слишком ярким и начал слепить глаза. — Не подумайте, что я