«Поморы» были экипированы по форме В – неполной боевой: комбинезоны защитного серого цвета, автоматы-гранатометы, три запасных магазина, шлемофоны, штык-ножи. Гранаты, дальнобойные радиостанции, приборы ночного видения, сухпайки, противогазы и прочую дребедень Горовец разрешил оставить: и без них выкладка делала каждого бойца на тридцать два килограмма тяжелее. И потом, елки-палки, не на войну ведь идем – всего лишь охрану субъекта обеспечиваем, чтоб его перекосило. Поэтому Горовец позволил бойцам не надевать даже обязательные во время операций, но дьявольски неудобные, душные и тяжелые бронежилеты «Краб 96».

А ведь далеко не в кайф было на душе у генерала Семена. Тут, в Питере, пока все спокойно, но в Москве началась какая-то закулисная возня – кулисы так и трясутся. Вести из первопрестольной самые недобрые доходят. Точно раскаты надвигающейся бури.

Осведомленные о существовании установки Икс люди в Генштабе и ГРУ, те, с которыми Семен разрабатывал операцию «Золотой ключ» по её демонтажу и тайной доставке, желудями посыпались со своих постов. Адмирала Маринина в срочном порядке спровадили на пенсию. Генерал Дашков при самых загадочных обстоятельствах покончил с собой. Записку оставил глупую: «Это вечно продолжаться не может». Свой человек из самых верхов Семену весточку с оказией передал: дескать, и над его бедовой усатой головой молнии вот-вот засверкают – вскрылось кое-что из генеральских прожектов, о которых он, в интересах страны, правительству не докладывал. И вроде бы даже создана закрытая президентская комиссия по расследованию некоторых дурнопахнущих делишек ГРУ, и вроде бы грядут головокружительные кадровые рокировки там.

Нет, подумал генерал, и сжал кулаки в карманах штатской на молнии курточки. Меня не возьмешь. Пусть операция «Золотой ключ» провалились – плевать. Теперь каждый за себя. Зато установка моя. Шиш её Доктор получит.

А однорукий сотоварищ знай себе помалкивает. Надломилось что-то в их дружбе после предрассветной сценки у японского консульства.

А ведь сынок его того. Буль-буль в невской водичке… И хорошо. Меньше народу – меньше конкурентов. А Князев пусть пока надеется на встречу со своим отпрыском.

Майор Горовец про себя матерился. С самого утра – как только получил кодированный сигнал обеспечить охрану субъекта «Генерал» на всем маршруте его продвижения. Господи, центр города, народу полно, ну кому взбредет в голову покушаться на жизнь этого старого придурка Семена, да ещё в Зоологическом музее?

«Поморы» действовали по стандартной, отработанной схеме 2х3: рядовые Адымбаев и Тимохин бесшумно, как тени, проскользнули в темное, дышащее сухостью и пылью нутро музея. Замерли в пяти метрах друг от друга, вжавшись в стены длинного коридора и устремив во тьму стволы «калашей».

Пролетели три секунды. Все спокойно. Рядовой Брагин, сержант Карташов и старшина Приемыхов метнулись следом; застыли неподвижно у стен в пяти метрах впереди Адымбаева и Тимохина. Три секунды. Тишина.

Внутрь здания юркнула спарка рядовых Пелевина и Сорокина, неслышно пробежала мимо товарищей и оказалась в гардеробе. Бойцы рассредоточились вдоль стен и принялись водить дулами автоматов по сложной кривой, выцеливая потенциальную опасность…

Выждав положенные три секунды, в гардероб прошмыгнули стоявшие у самого входа Адымбаев и Тимохин, пересекли его и заняли боевые позиции у скульптуры какого-то старикана с хитрой мордой. «Академик Карл Максимович Бэр» – мельком углядел Тимохин поясняющую бронзовую надпись на пьедестале. Кто таков этот Бэр К.М., он не знал.

Мимо Тимохина призрачно пронеслись Брагин-Карташов-Приемыхов. Сержант шагнул в вестибюль у главного входа, заглянул в каптерку и ухмыльнулся, увидев мирно посапывающего сторожа рядом с полупустой бутылью портвешка и неимоверно большой молчащей магнитолой. Но будить сторожа не стал: пусть отдыхает ветеран.

То, что это был именно штатный сторож, сержант Карташов не сомневался: видел его фотку перед началом операции. Его и всех прочих сотрудников музея. Ведь если какой-нибудь зоолог-фанатик задержится в выходной день на работе и наткнется на «поморов», а «поморы» не будут знать его в лицо… Что ж, тогда одним сотрудником Зоологического музея станет меньше.

Всяко лучше не рисковать. Поэтому сержант Карташов шагнул к мирно дрыхнущему стражу и вонзил ему в предплечье иглу шприц-ампулы снотворного «СпокоНоМала-8».

Раз, два, три секунды.

Пока сержант Карташов усыплял и без того спящего сторожа, рядовые Пелевин и Сорокин обогнули скульптуру пожилого худощавого мужика («На Вольтера похож», – мелькнуло у Пелевина по поводу скульптуры) и уже неслись вверх по лестницам – Пелевин по левой, Сорокин по правой.

На улице остались лишь майор Горовец, генерал Семен и однорукий старик, в котором чувствовалась странная скрытая сила. Сам не понимая почему, майор относился к нему с уважением. Как к боевому товарищу. Не то что к этой штабной крысе высокого полета.

Неприязнь майора была генералу не в диковинку.

Но чуяло, чуяло его сердце: близка развязочка-то. Нервишки как струны, волосики ежиком. За тридцать с хвостиком лет беспорочной службы научился генерал такие диспозиции угадывать. Как пить дать, этим вечером начнется заключительный концерт по заявкам ГРУ. А он, Семен, прямо на сцене исполнит финальную партию. Если кто-нибудь, старик-калека например, возымеет наглость его освистать, то… Будем надеяться, «поморы» с одноруким пердуном справятся. Контрольный выстрел в голову, чтоб без сюрпризов. Без тухлых помидоров…

И в миллионный раз генерал Семен принялся гадать, правильно ли он определил, что установка Икс – не что иное, как прибор для омоложения организма, разработанный во славу товарища Сталина, да не спасший товарища Сталина от подсыпанного в табак яда. Должен, должен генерал Семен оказаться прав. Должно же ему хоть раз в жизни повезти?!.

Радиофон в ухе Горовца донес приглушенный шепот Приемыхова:

– «Улей» «Улей», я «Пчела 1». Как слышите.

– Слышу, старшина, – сказал Горовец. – Обстановка?

– В гардеробе штиль.

– Принял. Эпилируйте залы, чердак и подвал. Потом назад.

– Есть. Конец.

– Конец. – Горовец повернулся к Семену: – Товарищ генерал, разрешите обратиться.

– Обращайтесь.

– Пока все спокойно. Мои орлы прочешут здание и дадут знать, что все в порядке. Тогда мы и войдем.

Да, пока все было тихо. Ребята работали спокойно и слаженно. Ни суеты, ни лишних телодвижений. Спецы, ежкин кот.

Не совсем уютно чувствовал себя разве что рядовой Тимур Адымбаев. Ну не любил он чучела животных. И даже побаивался их.

Дед рядового Адымбаева, известный при жизни таджикский охотник, он же признанный таксидермист, он же хозяин внушительной коллекции охотничьих трофеев, Тынгиз Адымбаев, с внучачьего малолетства приучал Тимура к своей профессии. Хотел, старый маразматик, преемника оставить после себя. И кое в чем преуспел: оружие Тимур полюбил. Оружие. Но никак не саму охоту. Неподвижные, мертвые тела животных, в которые мастер-чучельник вдыхал видимость жизни, оставляли в душе маленького Тимура Адымбаева чувство беспокойства и страха.