Это отец научил его быть начеку и сдерживать буйные проявления мужского характера.

– Ты вот что делай, – говорил он ему не раз, когда они сидели, обливаясь потом, в теньке после каждого пятничного матча. – Если когда-нибудь потеряешь терпение с женщиной или ребенком, уходи. Выйди за дверь. Не останавливайся, чтобы подумать. Ничего не говори. Не возвращайся, пока не успокоишься. Просто уходи. Как нужно было сделать мне.

Стэн следовал этому совету буквально, в точности, со смертельной серьезностью. Он считал мужской характер своим самым ужасным изъяном. Когда Трой перескочил через сетку и набросился на Гарри Хаддада, Стэн знал: уходя из дому, он поступает неправильно, и, когда Трой совершал глупости одну за другой, Стэн умывал руки. Он делал то, чего советовал никогда не делать своим детям и ученикам: он сдавался. Никогда не сдавайтесь. Боритесь до последнего мяча. Матч не закончился, пока не разыграно последнее очко. Но сам он перестал бороться за своего сына.

Недавно Стэн начал слушать один из подкастов Джой о биржевой торговле. Джой говорила, это скучно, и была права, но Стэн упорствовал и вчера позвонил Трою.

– Как работа? – поинтересовался он.

– Хорошо, папа, – кратко ответил Трой.

Стэн вдохнул, набрался смелости и сказал:

– По-моему, рынок – это твой противник. Так? Ты соревнуешься с рынком? Пытаешься предсказать, что он сделает дальше?

Тишина в трубке тянулась так долго, что Стэн почувствовал, как его лицо заливает краска. Неужели он сказал что-то настолько неподражаемо глупое, что Трой катается по полу от смеха, потому что его старик тупой как бревно?

Но Трой медленно проговорил:

– Да, папа, именно так.

– Верно, – сказал Стэн. – Значит…

Трой перебил его:

– Знаешь, папа, когда ко мне пришел настоящий успех в этом? – и, не дожидаясь ответа, выдал скороговоркой: – Когда я перестал быть цирковым пони. Когда подавил свое эго, стал собранным и начал мыслить стратегически. – Понять его было довольно трудно, потому что голос временами звучал невнятно, но потом он добавил немного спокойнее и отчетливее: – Все, чему ты учил меня на корте, папа, я использую каждый день.

Стэн никогда не учил своего мальчика делать этот хренов педикюр, но все же услышать такие слова было приятно.

Было чертовски здорово услышать их!

В вышине пролетел самолет. Стэн запрокинул голову и посмотрел, как он прочерчивает полосу на небе. Возможно, он никогда больше не ступит на борт самолета – его это не расстраивало, ему и на земле хорошо.

Джой подошла к сетке. Она завязывала волосы в хвост на затылке, когда играла, как молоденькая девушка. У нее по-прежнему были самые красивые ноги, какие Стэн видел в жизни. Как и прежде, ей нужно было поработать над ударом с лёта, но она не станет слушать. Щеки ее раскраснелись от игры и холодного воздуха. Джой любила спорт так же, как он, так же сильно, как он любил ее, а насколько сильно, она никогда не узнает. Пока он не встретил ее, игра в паре его не интересовала. Они лучше играли вместе, чем порознь.

Каждый раз, как она переставала любить его, он замечал это и пережидал. А сам никогда не переставал любить ее, даже когда чувствовал себя глубоко обиженным и преданным ею, даже в тот тяжелый год, когда они говорили о разводе, он просто соглашался и ждал, пока она вернется к нему, благодарил Бога и Его Отца каждый раз, как это происходило.

Джой прикрыла глаза ладонью, чтобы посмотреть, как самолет исчезает из виду, потом опустила руку и взглянула на Стэна:

– Давай играть.

– Если вы услышите команду пилота: «Эвакуация, эвакуация, эвакуация», – сказала стюардесса, – прежде всего убедитесь, что территория снаружи воздушного судна безопасна.

Она произнесла: «Эвакуация, эвакуация, эвакуация» – таким скучающим, бюрократически монотонным голосом, что было смешно. Так никого не заставишь прислушаться к своим наставлениям.

Девушка, занимавшая место 12F, перестала обращать внимание на стюардессу: инструкция об ответственности пассажиров, сидящих в этом ряду, ее не интересовала. Никакой самолет не упадет во время пандемии. Это превысило бы количество катастроф в вечернем выпуске новостей. В любом случае, если произойдет крушение, что невероятно, мускулистый парень с соседнего кресла отпихнет ее в сторону и откроет дверь для выхода.

Она подергала маску на лице. От нее чесалась кожа.

Все беспрерывно возились со своими масками, пытаясь приспособиться к этому странному новому миру, видны были только усталые глаза да затуманенные испариной очки. Некоторые люди спускали маски с носов, чтобы освежиться и вдохнуть зараженного микробами воздуха. Две женщины через проход от девушки с кресла 12F протирали откидные столики и подлокотники кресел антибактериальными салфетками, будто подчищали следы на месте преступления.

Девушка выглядела как участница гранж-группы из девяностых. Волосы окрашены в чернильно-черный цвет и сбриты с одного бока, драные джинсы, мотоциклетные ботинки с толстой подошвой и множество гремучих побрякушек, от которых срабатывали металлодетекторы в аэропорту: браслеты в виде змей, ожерелье с черепушками.

Девушка летела в Аделаиду повидаться с матерью.

Рейс откладывали много раз, будто для того, чтобы уж наверняка обеспечить всем пассажирам дурное настроение. Пока она возьмет из проката арендованную машину и доедет до дома своего детства, будет десятый час. Она предполагала, что мать будет лежать в теплой и уютной постели, закутанная в одеяло, недоступная клопам, именно такой девушка оставила ее в золотистом свете зари много месяцев назад.

– Пока, мам! – сказала она. – Люблю тебя!

Ответа не последовало.

Вечером накануне того утра она приготовила матери обед, как делала всегда, приезжая к ней. Изысканный, с выверенным числом калорий, на большой тарелке. Две котлеты из ягненка в панировке из трав (весь жир срезан с хирургической аккуратностью). Восемь стручков зеленой фасоли. Ложка картофельного пюре, выложенного на тарелку идеальной маленькой горкой. Мать продолжала пристально следить за тем, что ест. Коварные калории так и рвутся пролезть на твою тарелку, а оттуда – в твое тело. Иногда калории могут найти тебя даже во сне.

Ее мать, одетая как для церкви, хотя никогда туда не ходила, смела все до последней крошки с этой большой белой тарелки и выковыряла зубочисткой застрявшие между зубами кусочки мяса, попутно объявляя, что обед был недурен.

Потом она долго принимала душ, чистила зубы, переодевалась в ночную рубашку и накидывала халат, после чего садилась на диван смотреть телевизор со стопкой водки (алкоголь с наименьшим количеством калорий, ни углеводов, ни жиров, ни сахара) и двумя таблетками снотворного. Врач сказал, что ей нужно принимать только одну, за полчаса до сна, но что он понимает? Мать девушки сказала: «Решения нужно принимать самостоятельно, когда речь идет о твоем здоровье». Она заглатывала по две таблетки каждый вечер и спала как убитая.