Стрельцов посылали в качестве стражников в уезды за нетчиками, на селитряные промыслы; для сопровождения послов, различных припасов, денежной казны, преступников; их привлекали к исполнению судебных приговоров. Во время войны городовые стрельцы целыми приказами или сотнями назначались в разные полки войска. Почти все стрельцы, за некоторым исключением, несли службу в пешем строю. В дальние походы они, как правило, отправлялись на подводах. Конную службу несли московские «стремянные» стрельцы, стрельцы в Осколе (в 1638 г. помимо 70 пеших здесь было 100 конных стрельцов), Епифани (в 1637 г. в городе находилось 37 конных и 70 пеших стрельцов) и так называемых «понизовых городах» — Астрахани (в 1635 г. там было 573 конных стрельца; в 1638 г. «по окладу» — 1000, в наличии — 772 человека), Терках (по списку — 500 конных стрельцов, в наличии — 347), Казани, Черном Яре, Царицыне, Самаре, Уфе (по 100 конных стрельцов), Саратове (150 конных стрельцов). Несущие конную службу стрельцы получали казенных лошадей или деньги на их покупку.

Вооружение стрельцов состояло из ручной пищали (ручницы, самопала), бердыша и сабли. Конные стрельцы даже в начале XVII в. имели на вооружение луки со стрелами. Кроме оружия, стрельцы получали из казны необходимое снаряжение: пороховницы, свинец и порох (в военное время 1–2 фунта на человека). Перед выступлением в поход или служебную «посылку» стрельцам и городовым казакам выдавалось необходимое количество пороха и свинца. В воеводских наказах содержалось строгое требование о выдаче боеприпасов «при головах и при сотниках, и при атаманах», призванных следить, чтобы стрельцы и казаки «без дела зелья и свинцу не теряли», а по возвращении «будет стрелбы не будет», воеводы должны были порох и свинец «у стрелцов и у казаков имати в государеву казну».

Власти добивались от стрельцов профессионального владения оружием, особенно огнестрельным. В сочинении английского путешественника Энтони (Антонио) Дженкинсона сохранилось подробное описание стрелкового смотра, произошедшего в Москве в 1557 г. Более детально этот источник будет рассмотрен в следующей главе, в разделе, посвященном обучению ратных людей.

В отличие от дворянской конницы стрельцы обучались не только стрельбе, но и военному строю, носили особую форменную одежду. В XVI в. у московских стрельцов она была двух видов — повседневная (так называемый «носильный кафтан») из сермяжной ткани серого, черного или коричневого цвета и парадная — длинные красные кафтаны и высокие шапки с меховыми отворотами. Городовые стрельцы также имели суконные кафтаны и шапки, но материал на пошив обмундирования выдавался им гораздо реже, чем московским стрельцам.

С нашей точки зрения, уже в первой половине XVII в. стрелецкие части носили характер регулярного войска. Следует обратить внимание, что несмотря на занятие торгово-промышленной деятельностью, значительная часть стрельцов призывалась на службу не только в военное время, но почти ежегодно высылалась на службу в города, расположенные на южных границах страны. Этому сохранились документальные подтверждения. Так, в 1638 г. в Одоев перебросили 300 вяземских стрельцов (из 500 числившихся в этом городе), 200 стрельцов из Опочки (из 300); в Крапивне стояло 500 псковских стрельцов (из 1300) и т. п. Тогда же на юг к Веневу, были переброшены 500 новгородских стрельцов (50 % общего числа). В понизовых городах отправка стрельцов в порубежные крепости стала обычным делом. В 1638 г. 500 астраханских пеших казаков находились в Терках, 200 казанских стрельцов направили «для городового дела» в Уфу, где опасались калмыцкого нападения, 500 казанских стрельцов находились в Астрахани; из 50 тетюшских стрельцов — 10 были в Черном Яру, там же несли службу 10 из 20 лаишевских и 10 из 40 арских стрельцов, 20 алатских «приборных» людей из 49 служили в Астрахани, вместе с ними были 180 стрельцов из Свияжска, 50 из Чебоксар, 50 из Козмодемьянска, 40 из Ядрина, 20 из Цывильска, 30 из Царева-Кокшайска. Из Царева-Санчурска, где числилось 200 стрельцов, 30 было послано в Черный Яр для временной службы, а 40 переведено туда «на житье». Из Кокшайска отправили 40 воинов: 20 стрельцов — на время, 20 — «на житье». Из Уржума «на годовой службе» в Астрахани находилось 60 стрельцов, «на житье» — 50 уржумских стрельцов. Курмышские приборные люди служили в Царицыне, Саратове и Астрахани. К дальней пограничной службе не привлекались лишь стрельцы из Алатыря, Ломова и Васильгорода. В отношении последнего исключение сделали из-за малочисленности гарнизона и явной неспособности находившихся там служилых людей «по прибору» выступить в поход. В Васильгороде, где должно было быть «по окладу» 50 стрельцов, на деле их было всего 17, да и те — «стары и увечны».

Известно, что массовое вооружение пехоты огнестрельным оружием в сочетании с новыми приемами взаимодействия в полевом бою пехотных, кавалерийских и артиллерийских частей, привело к появлению линейной тактики, окончательно сложившейся в годы Тридцатилетней войны. В нашей литературе неоднократно высказывалось утверждение, что впервые в военной истории линейные боевые порядки применило русское войско в сражении под Добрыничами 21 января 1605 г., именно этим объясняя победу армии Ф. И. Мстиславского и В. В. Шуйского. Описание хода битвы под Добрыничами полностью опровергает данное предположение. Во время сражения стрельцы обстреливали поляков залпами из-за возов с сеном, заранее выстроившись в несколько шеренг. В бою пехотные части (стрелецкие приказы) не совершали никаких перестроений, оставаясь на своем месте до конца битвы. Единственным отличием сражения под Добрыничами от более раннего боя на реке Узруй (21 декабря 1604 г.), является наличие упомянутых возов с сеном, прикрывших центр русской позиции с фронта и фланга. Внутри этого полевого укрепления находились стрельцы, привыкшие в полевом бою действовать под защитой «гуляй-города» или «обоза».

В то время стрелецкие части еще не могли маневрировать на поле боя. Главной ударной силой оставалась дворянская конница, чьи действия прикрывали стрельцы, не менявшие своей позиции, фланги или тыл которой, как правило, опирались на обоз или на острожки, устройство которых было усвоено русскими воинами из опыта нидерландских и шведских военных инженеров. Отсутствием подобного прикрытия объясняется поражение войска Ф. И. Шереметева под Суздалем осенью 1609 г. Неудачное расположение пехотных частей под селом Клушино предопределило гибель армии Д. И. Шуйского в сражении 24 июня 1610 г. Однако, как показывает исход битвы под Бронницами летом 1614 г., в столкновениях с хорошо обученными иностранными наемниками, острожки не всегда выручали русских воинов. Впрочем, атакованная шведами 14 июля 1614 г. в острожке под Бронницами и разбитая ими армия Д. Т. Трубецкого в основном состояла не из стрельцов, а из ополченцев и казаков, по уровню боевой подготовки и вооружению на тот момент практически не отличавшихся друг от друга.

Учитывая вышесказанное, необходимо отвергнуть известный тезис А. В. Чернова о якобы имевшем место превосходстве русских стрельцов над западноевропейскими шкетерами, которым приходилось в бою прикрываться копейщиками, тогда как русские воины «могли одновременно вести огневой бой и бой холодным оружием, то есть были пригодны к самостоятельным действиям». Вряд ли дело обстояло столь благополучно. Иначе непонятно стремление московского правительства учредить в России полки солдатского, рейтарского и драгунского строя, преобразовав одни стрелецкие части исключительно в гарнизонные войска, другие же, за счет систематического обучения, поднять до уровня региментов «нового строя». Процесс перестройки московской армии не был быстрым и простым, однако желание создать боеспособные вооруженные силы достаточно четко просматривается в действиях всех русских царей XVII в.