– Какая проблема?

– Ну, понимаете, он встречается с мужчиной…

Каладин, тихонько рассмеявшись, надел куртку.

– Так ведь я об этом знаю. Ты только сейчас заметил?

Сигзил кивнул.

– Он по-прежнему встречается с Дрю? Помощником окружного интенданта?

– Да, сэр. – Сигзил опустил глаза. – Сэр, я… Ну, просто дело в том…

– В чем?

– Сэр, Дрехи не заполнил нужные бланки. Если он хочет встречаться с другим мужчиной, ему надо подать заявку на социальное перераспределение, верно?

Каладин закатил глаза. Выходит, в Алеткаре таких бланков нет.

Сигзил не очень-то удивился, поскольку у алети не было надлежащих процедур для большинства важных вещей.

– Тогда как вы заявляете о социальном перераспределении?

– Никак.

Каладин нахмурился:

– Это правда такая проблема для тебя? Может…

– Сэр, дело не в этом конкретном случае. У нас сейчас в Четвертом мосту представлены четыре религии.

– Четыре?

– Сэр, Хоббер следует Стремлениям. И я не учел Тефта, поскольку не могу разобраться, как с ним быть. А тут пошли разговоры о том, что светлорд Далинар заявляет, будто Всемогущий мертв, и… Ну, сэр, я чувствую свою ответственность.

– За Далинара? – Каладин нахмурился.

– Нет-нет. – Сигзил перевел дух. Должен же быть какой-то способ все объяснить! Как бы поступил его учитель? – Ну так вот, – быстро проговорил Сигзил, ухватившись за идею. – Всем известно, что луна Мишим – самая умная и коварная из трех.

– Ладно… и какое отношение это имеет к нашей беседе?

– Все дело в истории, – пояснил Сигзил. – Тише! Э-э, сэр, я хотел сказать – пожалуйста, выслушайте меня. Понимаете, есть три луны. Третья – самая умная. И она не хочет сидеть на небе, сэр. Она хочет сбежать. И вот однажды ночью она обманула Натананскую королеву – это было давно, и натанцы уже существовали. Я хочу сказать, они и сейчас существуют, но тогда существовали заметнее, сэр. Ну так вот, луна ее обманула – и они менялись местами, а потом перестали. И теперь у натанцев синяя кожа. Понятно?

Каладин моргнул:

– Я совершенно ничего не понял из того, что ты сейчас изложил.

– Ну, э-э… Все это явная выдумка. Ненастоящая причина того, почему у натанцев синяя кожа. И… э-э…

– Эта история должна была что-то объяснить?

– Мой учитель всегда так поступал, – смутился Сигзил, разглядывая свои ноги. – Он рассказывал историю всякий раз, когда кто-то путался или люди на него злились. И, ну, это все меняло. Каким-то образом. – Он покосился на Каладина.

– Видимо, – медленно проговорил Каладин, – это означает, что ты чувствуешь себя… как луна?

– Нет, не совсем. – Речь шла об ответственности, но он, видимо, и впрямь не сумел объяснить это как следует. Вот буря! Учитель Хойд назвал его полноправным миропевцем, а он даже короткую историю не может рассказать как надо.

Каладин похлопал его по плечу:

– Сиг, все в порядке.

– Сэр, у них нет… никаких указаний. Вы им дали цель, повод стать хорошими. Они действительно хорошие. Но в некотором смысле жилось проще, когда мы были рабами. Что мы будем делать, если не все мостовики проявят способности впитывать буресвет? Каково наше место в армии? Светлорд Холин освободил нас от охранного дежурства – велел вместо этого упражняться и тренироваться, как полагается Сияющим. Но кто такие Сияющие рыцари?

– Нам придется это выяснить.

– А если людям нужны наставления? Если для них важен моральный ориентир? Кто-то должен говорить с ними, когда они что-то делают неправильно, но ревнители нас игнорируют, потому что мы у них ассоциируемся с теми вещами, которые провозглашает и делает светлорд Далинар.

– Думаешь, ты сможешь взять на себя роль наставника? – спросил Каладин.

– Сэр, кто-то должен.

Каладин взмахом руки позвал Сигзила следом за собой в коридор. Вместе они направились к казармам Четвертого моста, и Сигзил держал сферу, которая освещала путь.

– Я не против того, чтобы ты стал в нашем подразделении кем-то вроде ревнителя, – заявил Каладин. – Сиг, парням ты нравишься, и они прислушиваются к твоим словам. Но ты должен попытаться понять, чего хотят от жизни они, и уважать это, а не навязывать собственные идеи относительно того, что они должны хотеть.

– Но, сэр, ведь есть попросту… неправильные вещи. Вы знаете, во что ввязался Тефт, а есть еще Уйо – он посещает проституток.

– Это не запрещено. Клянусь бурей, у меня были сержанты, которые сами предлагали этим заняться – дескать, таков ключ к здравомыслию в сражении.

– Сэр, это неправильно. Имитация клятвы без обязательств. С этим согласны все крупные религии – полагаю, за исключением решийской. Но реши считаются язычниками даже среди язычников.

– Твой учитель воспитывал тебя таким склонным к резким суждениям?

Сигзил остановился как вкопанный.

– Сиг, прости, – повинился Каладин.

– Нет, он ругал меня за то же самое. Все время, сэр.

– Разрешаю тебе посидеть с Уйо и объяснить свои тревоги, – сказал Каладин. – Я не стану запрещать тебе излагать свои моральные ориентиры, наоборот, я это приветствую. Но не пытайся представить их в качестве нашего морального кодекса. Представляй как свои собственные и хорошенько обоснуй. Может, парни прислушаются.

Сигзил кивнул, торопясь наверстать упущенное. Чтобы скрыть смущение – большей частью из-за того, что не удалось поведать историю, а не из-за всего остального, – он порылся в записной книжке.

– Сэр, есть еще один вопрос. В Четвертом мосту осталось двадцать восемь человек, с учетом потерь во время первой Бури бурь. Возможно, пора вербовать новых.

– Вербовать? – переспросил Каладин, взглянув на Сигзила искоса.

– Ну, если мы потеряем еще кого-то…

– Не потеряем, – перебил Каладин. Он всегда так думал.

– …и даже если не потеряем, нам не хватает людей для хорошего мостового отряда, в котором должно быть тридцать пять – сорок человек. Может быть, нам не стоит привязываться к этой цифре, но хорошее действенное подразделение должно всегда искать новобранцев. Что, если кто-то еще в армии проявит нужные способности, чтобы стать ветробегуном? Или еще конкретнее: что, если наши люди начнут произносить обеты и свяжут себя узами с собственными спренами? Неужели мы распустим Четвертый мост и позволим каждому быть Сияющим, самому по себе?

Идея о роспуске Четвертого моста, похоже, причинила Каладину почти такую же боль, как идея о том, что он может кого-то потерять в битве. Они некоторое время шли в молчании. И путь их лежал не в казармы Четвертого моста; Каладин повернул глубже в башню. Они прошли мимо фургона с водой из колодцев, предназначенной для офицерских покоев. Фургон тянули рабочие; раньше этим занимались паршуны.