Он покачал головой, затем умылся водой из тазика, который принес накануне вечером. Расчесал шевелюру гребнем и изучил свое отражение в куске полированной стали. Волосы сильно отросли; тугие черные кудри имели склонность торчать дыбом.

Сигзил достал сферу и в лучах ее света принялся бриться собственной бритвой. И сразу порезался. От боли резко втянул воздух, и сфера, моргнув, погасла. Это еще что…

Его кожа сочилась слабо светящимся дымом. А-а, понятно. Каладин вернулся.

Ну что ж, это решит множество проблем. Он достал другую сферу и приложил все усилия, чтобы не проглотить и ее, пока не закончит бритье. Потом Сигзил прижал ладонь ко лбу. Когда-то там были рабские клейма. Буресвет их исцелил, но татуировка Четвертого моста осталась.

Он встал и надел выглаженную и аккуратную форму. Холиновский синий. Сигзил сунул в карман новый блокнот в обложке из свиной кожи, вышел в общую столовую – и резко остановился, когда прямо перед ним возникло лицо Лопена, висящего вниз головой. Сигзил чуть не врезался в гердазийца, чьи подошвы прилипли к шквальному потолку.

– Эй, – сказал Лопен, держа миску с утренней кашей вверх дном, точнее, он держал ее правильно по отношению к Сигзилу, но вверх дном по отношению к самому себе. Гердазиец попытался съесть немного, но каша соскользнула с ложки и шмякнулась на пол.

– Лопен, что это такое ты делаешь?

– Практикуюсь. Хуч, я должен показать всем, до чего же хорош. Это как клеиться к бабам, только тут вместо бабы потолок, и еще надо научиться не ронять еду на голову людям, которые тебе по нраву.

– Лопен, слезай.

– Ай, попроси правильно. Я больше не однорукий! Меня не задвинешь куда-то просто так. Послушай, ты в курсе, как заставить двуруких гердазийцев сделать то, что тебе нужно?

– Будь я в курсе, мы бы сейчас не разговаривали.

– Ну так ведь надо просто забрать у них оба копья, ясное дело. – Он ухмыльнулся. В нескольких футах от них Камень громко расхохотался.

Лопен пошевелил пальцами с блестящими ногтями, словно дразня Сигзила. Как и у всех гердазийцев, ногти у него были темно-коричневые и твердые, как кристалл. Они слегка напоминали панцирь.

И еще у него также сохранилась татуировка на лбу. Пока лишь некоторые члены Четвертого моста научились втягивать буресвет, но все они сохранили свои татуировки. Только Каладин был другим: его татуировка растаяла, едва он наполнился буресветом, зато шрамы отказывались исчезать.

– Хуч, запомни это для меня, – попросил Лопен. Он так и не объяснил, что означает слово «хуч» и почему он так обращается именно к Сигзилу. – Мне ведь, конечно, понадобится множество новых шуточек. И рукавов. В два раза больше прежнего, если не считать жилеты. Там число не меняется.

– Как тебе вообще удалось подняться туда, чтобы приклеиться ступнями к… нет, не начинай. Я, вообще-то, не хочу знать. – Сигзил нырнул и прошел под Лопеном.

Мостовики все еще рвались получить завтрак, смеялись и кричали; вокруг царил полный хаос. Сигзил даже повысил голос, чтобы привлечь их внимание.

– Не забудьте! Капитан хотел, чтобы мы были готовы к инспекции ко второму звонку!

Он едва расслышал самого себя. Где же Тефт? Когда он отдавал приказы, его действительно слушали. Сигзил покачал головой, пробираясь к двери. Для соплеменников он был среднего роста. А вот в чужих краях, в окружении алети, – на несколько дюймов ниже большинства.

Сигзил выскользнул в коридор. Отряды мостовиков занимали просторные казармы на первом этаже башни. Четвертый мост обретал силы Сияющих, но в батальоне были еще сотни мужчин, которые оставались обычными пехотинцами. Может, Тефт отправился инспектировать другие подразделения; на него возложили ответственность по их обучению. Сигзил надеялся, что его друг отсутствовал не по иной причине.

Каладина поселили в отдельных маленьких покоях из нескольких комнат в конце коридора. Сигзил направился туда, просматривая свои записи в блокноте. Он использовал алетийские глифы, как полагалось мужчинам в этих краях, но так и не изучил их настоящую письменность. Вот буря, он так давно покинул родину, – наверное, сон был правильный. Вполне возможно, что писать по-азирски ему теперь будет нелегко.

Как бы сложилась жизнь Сигзила, если бы он оправдал надежды родителей? Если бы он сдал экзамены, а не ввязался в неприятности, из которых его вызволил человек, сделавшийся впоследствии его учителем?

«Сперва разберемся со списком проблем». Он дошел до двери Каладина и постучал.

– Войдите! – раздался голос капитана.

Сигзил вошел и увидел, что Каладин делает утренние отжимания на каменном полу. Его синяя куртка была накинута на стул.

– Сэр, – поприветствовал Сигзил.

– Привет, Сиг, – пропыхтел Каладин, не переставая отжиматься. – Ребята проснулись и готовы?

– Э-э, можно сказать и так. Когда я уходил, они собирались подраться из-за еды, и только половина из них была в униформе.

– Они будут готовы, – отмахнулся Каладин. – Ты хотел о чем-то поговорить?

Сигзил пристроился на стуле рядом с курткой Каладина и открыл записи:

– О многом, сэр. Не в последнюю очередь о том, что вам нужен настоящий клерк, а не… я, кем бы я ни был.

– Ты и есть мой клерк.

– Никудышный. У нас полный батальон бойцов, но лишь четыре лейтенанта и ни одной официальной письмоводительницы. Сэр, честно говоря, мостовые отряды – воплощение беспорядка. С бухгалтерией у нас бардак, заявки интенданту собираются быстрее, чем Лейтен успевает с ними разобраться, и есть еще уйма проблем, которыми должен заниматься офицер.

Каладин хмыкнул:

– Забавная сторона руководства армией.

– Именно.

– Сиг, это был сарказм. – Каладин встал и вытер лоб полотенцем. – Ладно. Валяй.

– Начнем с простого. Пит официально помолвлен с той женщиной, за которой ухаживал.

– Ка? Замечательно. Она поможет тебе с обязанностями клерка.

– Возможно. Полагаю, вы собирались подыскать жилье для мостовиков, которые обзаведутся семьями?

– Ага. Это было до бардака с Плачем, экспедиции на Расколотые равнины и… и с этим надо обратиться к письмоводительницам Далинара, верно?

– Если вы не ожидаете, что пары будут спать на койке в обычных казармах, то да, полагаю, надо. – Сигзил перевернул страницу в своей тетради. – Думаю, Бисиг скоро тоже объявит о помолвке.

– Правда? Он такой тихоня. Могу лишь гадать, что скрывает его взгляд.

– Не говоря уже о Пунио, который, как я обнаружил, женат. Супруга приносит ему еду.

– Я думал, это его сестра!

– Наверное, он не хотел выделяться, – предположил Сигзил. – Его ломаный алетийский и так создает сложности в этом смысле. И есть еще проблема с Дрехи…