– Господи, помоги нам! – тихо воззвал Жоан.

82

Жоан наметил себе жертву среди массы надвигавшихся на них конников в доспехах, кричавших: «За святого Жака!» Испанцы отвечали: «За Сантьяго!», и Жоан подумал, что сейчас и те, и другие будут убивать и погибать, взывая к одному и тому же святому. Генерал отдал приказ стрелять во всех, кто находится впереди, но они надвигались такой плотной массой, что трудно было выбрать кого-то одного. Еще на расстоянии Жоан выбрал того, кто выделялся своей замечательной фигурой и качеством доспехов. Он подумал, что это может быть герцог де Немур. Жоан был уверен в том, что этот отважный рыцарь, восхищавшийся своими благородными предшественниками, окажется в первом ряду и не будет внешне выделять себя среди других, дабы его враги не сосредоточили все внимание на нем. Но даже без каких-либо отличительных знаков вид и манера передвижения всадника говорили о том, что перед Жоаном Луи д’Арманьяк.

Жоан колебался несколько мгновений. Он уважал этого человека, и сама мысль о том, что он сейчас уничтожит рыцаря в его потрясающих доспехах, освещаемых закатным солнцем, чем-то таким недостойным, как выстрел, угнетала его. Это означало уничтожить саму красоту. Но он заставил себя очнуться от грез: красота, надвигавшаяся на них, была смертоносной. Вывести из строя вражеского генерала означало сделать решающий шаг в сражении, и он обязан был совершить это во имя своих товарищей и своей супруги, которой пообещал вернуться живым.

Он тщательно прицелился – прямо в сердце. В этот момент бой барабанов прекратился, а стук копыт стал оглушительным. Прозвучал корнет. Этот сигнал означал приказ стрелять. Конники уже были совсем рядом. Жоан нажал на курок, и от фитиля зашипел, загораясь, порох. Он ничего не мог с собой поделать и слегка отклонил аркебузу от цели. Он был не способен убить его. Звук выстрела от его аркебузы прозвучал одновременно с другими пятьюстами, и от отдачи Жоан получил толчок в плечо. В воздухе сильно запахло порохом. Многие всадники упали на землю, а остальные бросились на изгородь из кольев, стараясь преодолеть ее. Жоан видел, как его жертва покачнулась, – он был уверен в том, что поразил цель, – и заметил, что на великолепных доспехах всадника в области ключицы, с правой стороны груди, появился след от пули. Именно туда он и целился, в последний момент изменив траекторию выстрела, чтобы не попасть в сердце. Но даже сейчас, уже раненный противником, рыцарь не собирался отступаться от намерения преодолеть частокол.

Первый ряд аркебузиров отступил назад, чтобы дать возможность выстрелить второму. Одному из всадников удалось преодолеть заграждение примерно в тридцати шагах от того места, где находился Жоан. Он проткнул копьем находившегося напротив него солдата, выхватил меч и рысью понесся в сторону Жоана, размахивая им направо и налево. Это была стальная масса, рвавшаяся вперед и калечившая аркебузиров, которым не хватало времени, чтобы перезарядить свои аркебузы. И он мчался прямо на них! Несмотря на ужас, который вызывал в нем этот всадник, Жоан на мгновение восхитился мощью его руки, блеском доспехов и самоубийственной храбростью человека, который знал, что умрет, но при этом нанесет как можно больше вреда врагу. Ландскнехты бросились ему навстречу со своими длинными пиками, но Жоан со сжавшимся сердцем понял, что, прежде чем они схватятся с противником, тот убьет его самого и его друзей. Диего отбросил аркебузу и выхватил меч, чтобы защищаться. Однако Жоан знал, что тот ничего не сможет сделать: этот покрытый грудой металла неукротимый монстр убьет его!

От удара всадника оружие Диего взлетело в воздух, и, не дав юноше опомниться, кабальеро примерился мечом к его шее. Жоан предугадал это, он знал, что Диего не сможет остановить эту движущуюся стальную махину. Но он также не мог позволить, чтобы юноша погиб. Он схватил свою тяжеленную аркебузу за ствол и вскрикнул от боли. Ствол был таким горячим, что обжигал руки. Но Жоан не выпустил его и, прилагая неимоверные усилия, поднял и использовал аркебузу как огромную палицу, изо всех сил ударив ею всадника. Послышался жуткий металлический звук, когда приклад аркебузы ударил о забрало шлема, укрывавшего лицо конника, но тот так прочно сидел в седле и стременах, что Жоану не удалось свалить его с лошади. Однако всадник с поднятым в руке мечом на секунду покачнулся от сотрясения, и этого времени Диего хватило, чтобы откатиться по земле в сторону от этой машины смерти.

Тем временем Сантьяго воспользовался замешательством, нашел место, где доспехи не защищали ноги лошади, и ударил ей в брюхо мечом. Раненое животное заржало, но устояло на ногах, и француз успел нанести еще один смертельный удар одному из аркебузиров. Именно в этот момент подоспели германцы и стали наносить удары пиками в неприкрытые броней места на теле лошади и всадника. Он пытался обороняться с помощью щита и меча, но его доспехи не выдержали. Ландскнехты мгновенно набросились на упавшего воина и своими топориками с острием на вершине покончили с ним. Прочие ландскнехты напали на французов, застрявших в частоколе, чтобы не дать им возможности преодолеть это препятствие. Всадникам удалось свалить нескольких немецких ландскнехтов, но те сорвали вражескую атаку и не дали им проникнуть в ряды защитников.

– Спасибо, дон Жоан, – сказал ему Диего, когда восстановил дыхание и смог говорить. – Он чуть не убил меня.

– Нам безумно повезло, что только один всадник смог преодолеть частокол с нашей стороны, – ответил книготорговец. – Если бы их была дюжина, они бы уже давно уничтожили весь взвод.

Он отдал приказ перезарядить аркебузы и, пока солдаты занимались этим, поискал взглядом рыцаря, которого ранил. Тот проводил перестроение на линии атаки со своими товарищами, чтобы восстановить строй. Вдруг послышался страшный грохот, а за ним еще и еще, на солдат посыпались обломки, а над вершиной холма поднялся густой дым. Французская артиллерия разворотила пороховые запасы испанцев и взорвала их. Пушки Великого Капитана уже не смогут выстрелить.

– Все в порядке! – услышал Жоан, узнав голос Фернандеса де Кордовы, который верхом объезжал войска. – Это предвестие нашей победы! Салют в честь триумфа! Для того чтобы победить, нам не нужны пушки!

Жоан поздравил себя с той славой и авторитетом, которыми пользовался генерал среди своих людей. Никому другому не поверили бы, а ему – да. Они сами нуждались в том, чтобы поверить ему. Никто не сдвинулся с места. Воодушевленные успехом, французы бросились в атаку с новыми силами, но аркебузы были уже заряжены. Ландскнехты расступились, и люди Жоана снова выстрелили. В этот раз французские кавалеристы, которым было оказано сопротивление, поскакали вправо, параллельно линии защиты, в поисках слабого места, через которое можно было бы проникнуть внутрь позиции испанцев. Тем временем аркебузы продолжали метко стрелять, и французы падали один за другим, не сумев обнаружить проход в защитных сооружениях.

Им на помощь подоспели три тысячи швейцарских ландскнехтов из французского войска, которые наступали под бой барабанов, резкие звуки флейт-пикколо с развевающимися на ветру знаменами. За ними шла пехота – еще три тысячи человек. Они расступались, чтобы дать возможность проскакать отступавшим всадникам, и снова сдвигались, формируя прочную стену. Они подняли свои пики в ряд и мужественно переносили выстрелы из аркебуз. Если кто-то падал, то на его место вставал его товарищ из следующего ряда, а когда они достигли необходимого расстояния, с громкими криками бросились бегом в атаку. Пехотинцы могли пробежать между остриями кольев из частокола, и Жоан приказал своим людям, чтобы сразу после выстрела из аркебузы они отходили за спины немецких ландскнехтов. Немцы и швейцарцы столкнулись над баррикадой, приняв вид громадного ежа, состоявшего из оконечностей пик, который конвульсивно двигался. Взвод Жоана воспользовался этим, чтобы снова зарядить аркебузы, зайти с левого фланга и выстрелить в швейцарцев сбоку и с тыла, объединившись с другой частью испанской пехоты, которая с копьями и мечами уже обрушилась на них.