все значит? – озадаченно спросила Эльвира, когда наш кортеж остановился, и все участники крестового похода вылезли наружу из обеих машин.

Вопрос, судя по всему, был адресован Геннадию. Но Геннадий ничего не говорил. Рядом с ним, зацепившись своим плечом за его плечо, демонстративно прошелся Курач, которому на этом промежутке дороги было доверено вести УАЗ. Он громко хрустел сжимаемыми в кулаки пальцами – здорово засиделся, ему, наверное, очень хотелось заехать кому-нибудь в физиономию… Почему бы не Ратаеву? – неприязнь тупого человека к образованному была видна, что называется, невооруженным глазом.

– Если я правильно понимаю, за этой горой течет Башкаус? – послышался чей-то голос.

Я повернулся в сторону говорящего. Это был Мороз, прикуривающий сигаретку. Чистый, гладко выбритый, в веселой рубашке с короткими рукавами, он уже совсем не походил на того голодного бомжа-раба, с которым я встретился в деревне Вранки буквально пару дней назад.

– Ну конечно. Карту никто не отменял, навигатор не обманешь, – заявил Курач.

– Год назад я читал о том, что на Башкаусе начинают строить очередную ГЭС, – сказал Мороз. – Чебдарскую ГЭС. Плотина должна будет перегородить Башкаус у перевала Чебдар… а это как раз то место, где мы находимся…

– Угробят Горный Алтай скоро, – произнес Студент достаточно равнодушно. – Это значит, зальет долину Большого Улагана?

– Видимо, да, – наконец подал голос Геннадий.

Виктор переглянулся с Эльвирой.

– Но нам надо туда, наверх… – Баранов показал пальцем в грубую шкуру горы, возвышающейся сразу за дальним пролетом стального периметра.

– Ехать туда невозможно, – сказал я.

– Значит, мы пойдем пешком, – был дан ответ.

Автомобили мы отогнали немного в сторону от дороги, насколько это было возможно в данном месте. Между стальным забором и скалистыми стенами было порядочно свободного места – у въезда в долину оно было метра три-четыре… В дальнейшем оно сужалось до расстояния, едва достаточного для того, чтобы мог протиснуться один человек… Ощущение фатальной неизбежности чего-то такого, чему я не мог найти названия, не отпускало меня ни на минуту, пока мы проталкивались между стальным забором и каменной стеной, пока карабкались по крутой тропе к гребню и когда, наконец, добрались до плоской вершины, откуда хорошо была видна расстилающаяся под нами долина Большого Улагана.

– То, что мы ищем, находится на этом склоне, – показал рукой вниз Баранов.

Склон довольно круто спускающейся к долине гряды был чертовски велик по площади. Я бы сказал – огромен. И испещрен многочисленными трещинами и зловещими дырами, в которых наверняка гнездились какие-нибудь твари.

– Да здесь пяти лет не хватит, чтобы все обойти, – пробормотал Студент. – Где там искать вашу «ослиную голову»?

– Это верно, – согласился Баранов. – Но мы не будем обшаривать каждый квадратный метр. Есть, говорят, способ выйти на нужное место в течение нескольких часов…

– Ваши предшественники мучили Аркадия в течение пяти или шести дней, – тихо сказал Геннадий. – Пока он не согласился, чтобы ему отрезали руку.

– Да, я знаю про «руку славы», – сказал Мороз. – Ты еще в деревне про это намекал.

– Вот тут примерно то же самое. Группа мистиков и мракобесов провела ритуал по методу, предложенному Алистером Кроули, если не ошибаюсь… В средние века считалось, что «рука славы» – это отрезанная и подготовленная потом с помощью особых магических действий правая рука повешенного убийцы. Убийца при этом должен быть повешенным. Руку ему отрезали предпочтительно прямо на виселице, выпускали из нее кровь, высушивали и пропитывали воском, а в пальцы продергивали фитили. Считалось, что горящие свечи или пальцы имели силу замораживать людей на ходу и лишать их дара речи. Или не давать проснуться. Словом, своего рода воровской инструмент.

– А в нашем случае? Зачем это все было нужно?

– Если рука принадлежит человеку, который расстался с ней добровольно, то конечность обладает якобы расширенным набором свойств. «Прокачанная» такая рука, в общем. И она не просто помогает ворам усыплять хозяев имущества, а сама ищет спрятанные ценности. Указывает на них каким-то образом.

– Да неужели? – продолжал спрашивать Мороз. – И это помогло?

– Как видишь, конечно, нет. Это все вздор и средневековое невежество.

– Ну, естественно, – произнес Баранов. – Хотя бы уже потому, что поиски проводили уж очень далеко от реального места нахождения…

Я заметил, что никто из участников «крестового похода» так ни разу не произнес слов «Святой Грааль». Боялись говорить о нем прямо?

– Аркадия сделали инвалидом твои друзья, – сказал Геннадий Баранову. – Такие как ты, и из вашего же сообщества.

– О чем это он? – спросил вдруг Бэрримор.

Ратаев не удосужился объяснить. Вместо этого он спросил:

– Ну так каким образом вы намерены отыскать Грааль здесь?

Слово было произнесено. Вначале было слово и слово было два байта. Всего лишь единица информации, в отрыве от любого массива не имеющая никакого значения. Но и сейчас ничего не произошло. Не снизошел с небес громовой голос, не качнулась земля, и не хлынул из скал поток воды.

– Через две недели, – произнес Виктор, – ты сам его достанешь и вынесешь.

– Это зачем? С какой целью?

– Как с какой? По вашим же приметам, очень скоро, летом этого года должна состояться великая битва. Та, которую называют Армагеддоном. И состоится она сравнительно недалеко отсюда. При слиянии двух рек, а именно – Бии и Катуни. В самом центре России – страны Розы, как раз в том месте, где заложили Бийск… Ты ведь знаешь, для чего он был заложен и кем, верно, уважаемый тамплиер?

– А мне следует назвать тебя иллюминатом? Другом Люцифера?

– Да брось. Древние названия – пустой звук. Умершие традиции – не более чем размахивание руками. Нет больше тамплиеров – остались только клоуны, вообразившие себя носителями раннехристианской мудрости наподобие тебя, или Артема и Аркадия. Да и розенкрейцеров больше нет – остались только их спившиеся правнуки вроде Дюгоня, да «реконструкторы» из многочисленных клубов любителей старины, где на деревянных мечах рубятся по субботам менеджеры и водители… Иллюминатов тоже нет. Мир материален, и лучше всего это известно духовным руководителям, объявившим себя святыми, непорочными и непогрешимыми, а на деле – погрязшими в роскоши, жадными до денег и власти сластолюбцами… Которые указывают якобы истинно возможный путь своим овцам с промытыми мозгами.

– Пропаганда, – спокойно сказал Ратаев. – Надеюсь, ты не считаешь меня или себя «овцой»?

– Конечно, нет, – осклабился Баранов. – Кроме овец и свиней есть ведь и другие персонажи на любой ферме животных… Я – свинья, и не скрываю этого. Курач – пес. А вот ты – уж не обижайся – как есть конь Боксер. Это, кстати, мой любимый персонаж из той сказки.

– А кем ты тогда видишь его? – Ратаев показал подбородком