Среди нас присутствовали поясники, плоскоземельцы и луняне. Отличить нас друг от друга не представляло труда.

Все плоскоземельцы, включая меня, были облачены в надувные скафандры ярких цветов. Скафандры сковывали движения, делая нас неуклюжими. Даже я испытывал трудности.

Еще перед полетом я переговорил с другими делегатами от ООН. Джабез Стоун представлял собой помесь высокого черного африканца и длиннолицего белого жителя Новой Англии. Перед уходом в политику он работал юристом в прокуратуре. Он был делегатом от Генеральной Ассамблеи. Октавия Будрис, представлявшая Совет Безопасности, была несколько полноватой, но подтянутой, с очень белой кожей и черными как смоль волосами. Вполне ощущалось, что эти люди сознают свою власть. На Земле они шествовали как правители. Здесь же…

…их достоинство страдало. Будрис подпрыгивала как большой резиновый мяч. Стоун боролся с пониженной гравитацией, волоча ноги. Эти двое качались из стороны в сторону, натыкались друг на друга. Я слышал в наушниках их пыхтение.

Поясники приспособились к походке легко. Через шарообразные шлемы можно было различить их гребневидные прически: и у мужчин, и у женщин волосы лежали полоской от лба до основания шеи, а по обе стороны от нее скальп был выбрит. Для защиты от холода лунной ночи они носили серебристые плащи. Под ними — обтягивающие скафандры: многослойная эластичная ткань, пропускающая пот и прилегающая, как слой краски.

Переднюю часть скафандров покрывали светящиеся росписи. Скафандр поясника — его подлинный дом, и он готов потратить состояние на хорошую роспись торса.

Крепкая рыжеволосая женщина в скафандре с золотой расцветкой полиции Пояса была, должно быть, Мэрион Шиффер. На ее торсе был изображен дракон с орлиными когтями, пикирующий на тигра. Широкоплечий и темноволосый Крис Пенцлер носил на груди копию грифона Бонни Далзелл[33], того, что в музее «Метрополитен» в Нью-Йорке: в основном золотого и бронзового цветов, а в когтях одной из лап зажата покрытая облаками Земля.

Вернувшись на Землю, я забросил свой поясниковый скафандр. Раскраска на его груди изображала огромную, окованную медью дверь, открывающуюся на цветущий мир с двумя солнцами. Мне его недоставало.

Лунян, тоже облаченных в облегающие скафандры, никак нельзя было спутать с поясниками. Рост у них у всех намного превышал два метра. Их костюмы были насыщенно одноцветными, чтобы выделяться на фоне светлого и часто обманчивого лунного ландшафта. Росписи на груди были поменьше, в основном не такого высокого класса, и тяготели к одному преобладающему цвету… так, ясеневое дерево мэра Уотсона было в основном зеленым. Луняне практически не шагали: они взлетали пологими дугами, безо всяких усилий, и это было прекрасное зрелище.

Спустя сто пятьдесят семь лет после первой высадки на Луне можно было поверить, что человечество разделилось на разные виды. Мы составляли три ветви человечества, шагавшие к свету.

Большая часть Хоувстрейдт-Сити располагалась под поверхностью. Светлый квадрат представлял собой только верхушку. Три его стороны являлись жилыми помещениями: я заметил свет, пробивавшийся через окна. Но вся восточная сторона города была отдана под зеркальный завод.

Мы миновали прикрытые подвижными экранами зеркала телескопов, находившиеся на стадии полировки. Силикатная руда была ссыпана во впечатляюще высокие конические кучи. Тощие луняне в облегающих комбинезонах и серебристых плащах оторвались от работы, чтобы взглянуть на нас. Они не улыбались.

Под крышей, на которую было навалено немалое количество камней и лунной пыли для защиты от метеоров, протяженная часть восточного края города открывалась в вакуум. Здесь находились большие, хрупкие параболоиды и легкие сборки телескопов для кораблей Пояса, станки для полировки и серебрения зеркал, а также для измерения их кривизны, гараж для мотоциклов с широкими колесами, автобусов с пузыреобразными крышами, специальных грузовиков для доставки линз и радарных отражателей. Тут тоже работало немало лунян. Я ожидал, что их развлечет наша неуклюжая походка, но они не выглядели веселыми. За стеклами шлемов я видел скорее негодование.

Я знал, что их беспокоит. Конференция.

Том Рейнеке отошел в сторону, чтобы вглядеться в прозрачную стену. Я последовал за ним. Рабочие рассматривали нас, и я опасался, что он нарвется на неприятности.

Он разглядывал происходившее за толстым стеклом. Поодаль, внизу, сборочная линия целыми акрами выбрасывала полосы серебристой ткани, скатывала ее в рулоны посеребренной стороной внутрь, запечатывала концы и складывала в относительно тонкие упаковки.

— Город Зеркал, — сказал задумчиво Том.

— Так и есть, — произнес женский голос.

Акцент Пояса, а точнее — Родильного астероида. Я увидел, что она стоит за моей спиной. Под шарообразным шлемом ее лицо было молодым, красивым и очень черным. Африканские гены, дополненные потемнением кожи от неотфильтрованного солнечного света. Ростом она была почти с лунян, но в скафандре поясникового стиля. Мне понравилась роспись на торсе: на пастельном сиянии туманности Вуаль — изящный женский силуэт, совершенно черный, кроме двух сверкающих зеленых глаз.

— Город Зеркал. Повсюду в космосе используются зеркала Хоув-Сити, куда ни глянешь, — пояснила она. — Не только телескопы. Знаете, что они изготовляют там, внизу? Это солнечные отражатели. Они поставляются в сложенном виде. Потом мы их надуваем и укрепляем ребрами из пенопласта. Им нет нужды быть прочными. Мы их нарезаем и получаем цилиндрические зеркала для сбора солнечной энергии.

— Я одно время был горняком в Поясе, — заметил я.

Она глянула на меня с любопытством:

— Я Дезире Портер, репортер из «Луча Весты».

— Том Рейнеке, Би-би-си.

— Джил Гамильтон, делегат от АРМ. Кстати, мы отстали от прочих.

Ее зубы сверкнули, словно молния на черном небе.

— Джил Рука! Я о вас наслышана! — Заметив, что я указываю вперед, она добавила: — Хорошо, позже поговорим. Я хочу взять у вас интервью.

Мы запрыгали в сторону очереди, уже скрывавшейся в воздушном шлюзе.

Разместившись по лифтам, мы снова собрались вместе уже на шестом уровне, в столовой. Шествие опять возглавил мэр Уотсон. Следуя за ним — человеком восьми футов и двух дюймов ростом, с пепельно-светлыми волосами, носом как форштевень корабля и ослепительно-белозубой улыбкой, — потеряться было невозможно.

К этому времени мы уже беседовали как старые друзья… по крайней мере, некоторые из нас. То и дело подпрыгивающие Будрис и Стоун — двое других делегатов от ООН — все еще были вынуждены следить за походкой. Тут я впервые заметил Сад, но как следует рассмотрел его только после того, как мы уселись.

Итого: трое из нас были делегатами ООН, трое — Пояса, еще четверо представляли саму Луну, плюс Портер и Рейнеке, и мэр Уотсон в качестве хозяина.