Дикхофф был закомплексованным и слабым человеком. Хотя он сам никогда не был членом нацистской партии, он постепенно менялся в направлении, угодном хозяевам Германии. Под руководством этого карьериста атмосфера в германском посольстве изменилась.

В 1938 году правительства США и Германии временно отозвали своих послов, оставили свои дипломатические представительства на попечение временных поверенных в делах. Дикхофф покинул Вашингтон и временно возвратился домой. Как сгустилась обстановка во втором акте «Юлия Цезаря»[156] с появлением Кассия, так резко изменился климат в германском посольстве, которое превратилось в подлинную цитадель фашизма. Оно стало напоминать гнездо заговорщиков, каковыми были средневековые венецианские посольства. Посольство, можно сказать, ушло в подполье.

Шпионаж стал обычной практикой за стенами здания на Массачусетс-авеню. Именно Дикхофф в свое время инициировал эти перемены. Обеспокоенный тем, что информация, посылаемая из Вашингтона группой оставленных там посредственных дипломатов, скудна и поверхностна, он начал искать человека, который мог бы исправить положение. Он понимал, что для этой цели требуется опытный разведчик, непосредственно не связанный с посольством.

Летом 1938 года, отдыхая на одном из немецких курортов, Дикхофф познакомился с человеком, который подыскивал для себя именно такую работу. Им оказался Георг Сильвестр Вирек, довольно талантливый поэт, поклонник Оскара Уайльда. Один из наиболее удачливых и хитроумных немецких разведчиков в США во время Первой мировой войны, он сделал своей профессией торговлю политическими секретами.

Дикхофф принял предложение Вирека наладить в Вашингтоне разведывательную работу для немецкого посольства и устроил ему командировку в США под видом корреспондента одной мюнхенской газеты. Эта же крыша должна была служить каналом для перевода Виреку средств из не подлежащего никаким ревизиям секретного фонда МИДа Германии, обычно фигурировавшего под названием «Специальный счет J».

Таким образом, к тому времени, как Томсен полгода пробыл временным поверенным, он получил также и опытного организатора шпионажа. Томсен под свою ответственность значительно расширил функции Вирека. Поэт-шпион стал не только, как он сам о себе говорил, «пропагандистской кукушкой, откладывающей яйца в каждое чужое гнездо». Томсен поручил ему обработку законодателей и политических деятелей, оказывающих влияние на формирование общественного мнения в США, пытаясь добиться углубления раскола страны, создания обстановки неуверенности и хаоса. Но и это было не все. Вирек получил указание информировать Берлин о том, что «в действительности происходит и Соединенных Штатах», то есть собирать особо доверительную и конфиденциальную информацию. «Это было его главной задачей», – признал после войны Дикхофф.

Выполняя задание Томсена, Вирек создал сеть информаторов в особо важных органах вашингтонской администрации, прежде всего на Капитолийском холме. Он установил близкие отношения с группой законодателей среди изоляционистов и противников Рузвельта, однако был достаточно умен, чтобы не компрометировать их своей «дружбой». Параллельно с этой группой он создал сеть платных шпионов в канцеляриях своих друзей – сенаторов и конгрессменов.

Томсен прекрасно понимал, какой опасностью чревата подобная деятельность посольства и какому риску он подвергает себя как дипломат. В своих депешах в Берлин он просил позволить ему вести секретную работу по его собственному усмотрению, не докладывать о ее деталях и не требовать отчета в расходах.

Война в Европе нарушила связь с посольством через дипкурьеров и вынудила Томсена пользоваться исключительно коммерческими каналами связи. Он правильно предполагал, что англичане читают его шифровки и доводят их содержание до сведения американцев. Телеграммой в МИД Германии от 3 июля 1940 года он попросил разрешения уничтожить все бумаги о его «расходах на политические цели», так как опасался, что они могут попасть в руки противника, а это означало бы «политическое крушение» для друзей Германии, несмотря на всю маскировку.

В целях обеспечения «максимальной эффективности» его усилий, «направленных на удержание [Соединенных Штатов] от вступления в войну, и для оказания соответствующего политического влияния» он должен применять «специальные методы» и производить денежные выплаты через доверенных и надежных посредников. Было ясно, писал он, что «при таких обстоятельствах… нельзя рассчитывать на получение расписок». Подобное разрешение он получил 8 июля. Вся переписка, относящаяся к тайным операциям посольства, была уничтожена, и в дальнейшем денежные выплаты производились без расписок.

Томсен считал, что ему удалось спрятать концы в воду, но он ошибался. Например, 18 июля в совершенно секретной телеграмме он подробно сообщил, как «после длительных переговоров» сенатор от Северной Дакоты Джеральд Най согласился разослать «100 тысячам специально отобранных лиц» текст одной из своих речей, которую немцы считали образцом прогерманской пропаганды. Томсен особенно подчеркивал, что это «мероприятие оказалось нелегким и весьма деликатным, так как политический противник президента сенатор Най находится под тщательным наблюдением тайной полиции [der hiesigen geheimen Staatpolizei]». Свое сообщение Томсен заканчивал уже обычным постскриптумом: «Подлинник мною уничтожен».

Однако в Берлине сообщение не уничтожили, и сейчас оно хранится в Национальном архиве США под серийным номером 897 в папке 291872 среди документов МИДа Германии, захваченных союзниками, и бесчисленного множества других бумаг, уцелевших вопреки расчетам Томсена. Именно поэтому есть возможность восстановить тайную деятельность Томсена от начала до конца, в декабре 1941 года, когда нападение на Пёрл-Харбор и объявление Гитлером войны Соединенным Штатам закрыло эту главу в германо-американских отношениях.

Как началась эта фантастическая кампания; как она велась; сколько людей вольно или невольно отдали себя – свою репутацию, свой энтузиазм, свои убеждения в систему доктора Томсена?

Она началась 30 марта 1940 года, когда Томсен доложил о визите Герцлета и предложил, чтобы ему, Томсену, разрешили вести собственную операцию параллельно Дэвису. Берлин ответил 8 апреля, выделив 50 тысяч на финансирование проекта. Это была весьма жалкая сумма по сравнению с миллионами, которыми, как считают, располагали Дэвис и Герцлет.

Сразу же, как только посольство получило для своего секретного фонда 50 тысяч долларов, Томсен поручил Виреку разработать план кампании с целью оказать влияние на съезды политических партий в 1940 году и на последующие президентские выборы. Вирек в начале июня представил такой план, и 13 июня Томсен отправил план в Берлин на утверждение.

В отличие от плана Дэвиса, основанного на эмоциях Джона Льюиса и требующего обязательного «уничтожения» Рузвельта, план Вирека – Томсена был гораздо более реалистичным и предусматривал не только создание оппозиции перевыборам Рузвельта, но, что было более важным, и поддержку американского изоляционизма. Это соответствовало настроению значительного большинства американского народа и позволило втянуть в орбиту Томсена многих видных и влиятельных американцев, которые испытывали неприязнь к Гитлеру, но преодолели свое отрицательное отношение к фашизму, чтобы не позволить втянуть свою страну в европейскую войну[157].