Вместо ответа, неуместного для ушей погруженного, протягиваю руку, жестом прося на деле доказать свое умение. Но, вижу не покидающее сомнение горе-менестреля, и говорю:

— Если когда-то научился, обязательно снова сможешь, не сегодня, так завтра или чуть позже. Инструмент, руки и голова есть, остальное припомнишь. А репертуар у меня самый разный, в основном современный фольклор, — на его задумчивый взгляд решаю бесхитростно дать обещание. — Народу нравится.

Мне удалось получить доверие менестреля вместе с лютней. На память сразу приходит одна песня, способная тонко намекнуть погруженным путешественникам о самом важном. Хорошо помню, как лидер нашей молодой группы, поэт и певец в одном лице, назвал ее «Не предавай себя». Он не страдал избыточным романтизмом и идеалистом не был. Произведение несло иную, обобщенную и высокую идею. На мой взгляд она окажется неожиданным сюрпризом для юного поколения, с которым меня связывает только внешняя молодость. Проверяю натяжение струн, тешу себя надеждой, что знакомые строки, вкупе с хорошей игрой и моим своеобразным голосом, вдохновят слушателей на достижение истинных целей, ради своего будущего.

Уже первые переборы струн привлекают всеобщее внимание. Голоса становятся тише, а с началом вступительного куплета воцаряется полная тишина. Похоже, способные музыканты редкость среди путников, истосковался народ по живому исполнению и песням так таковым. Между куплетами успеваю подумать, что хоть и расстался со своей лютней, а все равно приятно отвлечься и разнообразить походные будни чем-то прекрасным, но не надолго. Мое выступление приводит путешественников в полный восторг. Незамедлительно следуют просьбы сыграть еще и другие произведения, на самую важную сейчас тему. Однако у меня получается деликатно отказаться, вручив замечательный инструмент хозяину. Дай им волю, так до рассвета продержат, по своему опыту знаю.

Голова неожиданно начинает гудеть. Сначала думаю это с непривычки, ибо давно не играл, но через мгновение различаю второй слой мыслей, на этот раз со своими не путаю, и образов перед глазами нет. В моей голове само собой думается, что недурно бы еще остаться и поиграть, разве можно людей лишать такого счастья. Молча сижу, терплю, жду пока отпустит, наивный. Бред продолжается. Уже реально хочу потянуться к этой прекрасной лютне, да еще так хорошо настроенной, приподнимаюсь. Прикусываю с силой губу. Все стихает. Наваливается усталость. Все-таки у меня режим, и привыкший к нему организм требует сна. Облегченно выдыхаю, сочтя, что легко отделался, или отстраненность помогла, кто его знает, а то до рассвета играл бы.

Тренер

Возвращаюсь к оставленным вещам, и довожу палатку до нормального состояния. Присаживаюсь перед входом, чтобы скинуть обувь и замечаю в стороне от костров затейливую конструкцию. Решаю посмотреть, дабы удовлетворить любопытство и мирно уснуть. На каменистой возвышенности устроен настоящий информационный центр. Несколько стендов, тускло подсвечиваются светом костров. Бегло читаю и посмеиваюсь над очередным предложением с двойным дном. Здесь действительно преподают настоящие мастера. Можно закрыть глаза на большие траты финансов и нескольких дней. Однако меня удивила система повышения мастерства, пройдя которую человек становился инструктором. Разумеется, ни о каком восхождении и речи не могло быть, ибо времени не оставалось. Зато последнюю неделю можно самому потренировать желающих, вернув хотя бы часть потраченных средств, смешно и немного обидно.

Со стороны костров подходит мужчина с обветренным лицом, и жилистыми руками. Заправский альпинист, облик которого говорит о колоссальном опыте. Верно оценив мой ироничный взгляд, во время чтения информации, он заговорил:

— Как видишь сейчас мест нет, все время в расписании занято. Что бы ты ни думал, но дело наше полезное, только пользу мало кто извлекает. Одни боятся потом самостоятельно подниматься, другие здесь просто время хорошо проводят, хотя потом новичков тренируют, правда все на одной и той же скале. Ну, а самым смелым либо везет потом, либо нет, сам понимаешь, о чем речь.

Меня удивила его откровенность. Всегда интересно послушать самокритичного человека, поэтому спрашиваю:

— Хочешь сказать, бездарей много или проблема в чем-то другом? Может просто ума или духа не хватает, ради трезвой оценки своих возможностей и, как бы это сказать… ради готовности бросить вызов?

— Видал пару часов назад моих обезьянок на скале? — альпинист указал могучей рукой в темноту. — Многие из них просто выучили ее, а новых гор боятся, или не понимают, да и вообще, дольше учиться надо, но не получается. Хотя лучше так, чем остановиться у подножия той самой вершины.

Мы помолчали. Веселье продолжается, и до нас долетают возбужденные выкрики с веселым гомоном. Не хотел заострять внимание на своей личности, но почему-то сказал:

— А мне ни того, ни другого не надо. В смысле записываться к вам не хочу, и всю ночь кутить тоже, — киваю в направлении костров. — Недавно выяснил, что можно без очень много обойтись, даже себя сократить, если образно выражаться, в смысле свои желания и некоторые бесполезные дела.

— Это как-то слишком, — мой собеседник переходит в роль занудного учителя. — Так многое упустить можно. Спишь ты наверно каждую ночь, а с компанией посидеть редко удается. Да не гримасничай. Знаю, что посиделки и люди разные бывают, и эти не самые худшие. В любом случае новый опыт, эмоции, впечатления или знакомства в конце концов, — жилистый человек сделал широкий жест, словно обнимая нечто большое. — С горами также. Новые возможности, пути. Сам понимаешь.

— Не стану спорить, но для себя на ближайший день уже все решил. И так уже задерживаюсь в яви дольше положенного, — и непроизвольно зевнул.

— Да, вижу-вижу, тебя ко сну клонит. Ладно, не стану задерживать, сам на покой собирался. Приятных сновидений, — он кивнул головой, и мы разошлись в разные стороны.

Выпускники-неудачники

Пробуждение было таким внезапным, словно с кровати сбросили. Усталость прошла, несмотря на пройденные вчера километры, но спина дает о себе знать. Солнце еще скрывалось за горизонтом, светлеющим с каждой минутой. В столь ранний час лагерь глубоко спал. Роса обильно покрывала травы и листья, а воздух оказался сырым и прохладным. Слышались голоса еще не уснувших ночных птиц, вместе с неотъемлемым для лагеря храпом и посвистыванием. Это несколько нарушало безмятежную картину, и радость собственного уединения. Прохожусь вдоль опушки леса, вспоминаю с детства знакомый запах влажной коры и мха. Чудное состояние природы, несмотря на комаров и быстро намокающую обувь. После разминки ног, ко мне приходит бодрость, даже спину отпускает. Времени на созерцание рассвета не было, требуется собираться и выступать. На обратном пути от ручья, после утренних процедур, замечаю в лагере нового