Синие переглянулись. Тот, что спас меня от стрел, спросил:

– Ты не узнаешь нас, побратим?

Удивил он меня. Всех побратимов я вроде знаю. Алан помер. Мир праху его. Ахшар наркоманом заделался. Андрюха вот разве что. Андрий. Есть еще Якуб, но воодушевленный идеей создания Великой Ингушетии от моря до моря, теперь как-то не появляется. Но вежливость, господа, прежде всего вежливость.

– Для меня большая честь, что вы зовете меня побратимом, – нейтрально отозвался я.

– Тивас говорил, что он ничего не будет помнить, – сказал второй моему спасителю. И обратился ко мне: – Достойный яр, пройдет малая толика времени, и здесь будет весь гоард. А там есть люди, могущие вернуть тебе память.

Честно говоря, я ничего не понял, но решил не спорить.

– Мы, конечно, подождем, – я запнулся на незнакомо слове, – этот гоард. Пока же прошу быть гостями моего дома. Нехорошо стоять на пороге.

– Ильхан, – раздался голос супруги. – Там Никите совсем плохо. Скорую позвали Измаилу позвонили. Говорит, приедет сейчас. Сократ сказал – плохой он.

Моя половина была настоящей подругой воина, но сейчас в ее большущих каре-зеленых глазах стояли слезы.

– Блин, – глухо рявкнул я, – в больницу его.

– Сократ говорит, нельзя.

Моему престарелому родственнику в таких вещах верить стоило.

– Эта женщина говорит о воине, что бился рядом с нами? – поинтересовался один из синих.

– Да.

– Пойдем же.

Никита лежал на лежанке во дворе. Я сразу понял, что дело плохо. Одна стрела торчала под левой ключицей, а вторая засела б животе.

– Зарина, – позвал я одну из сестер, – беги к Аслану, расскажи, что случилось. Пусть несет что-нибудь.

– Что несет?

– Он знает. Беги. Быстро.

Аслан в прошлом врач, теперь барыжничал наркотой, но навыков целительства не утерял.

По лицу Никиты разливалась мерзкая синеватая тень.

Один из гостей отодвинул меня.

– Пусти, побратим.

И, схватившись за стрелу, торчащую под ключицей, резким движением вырвал ее и всыпал во вскипевшую кровью рану какой-то темный порошок. Я не успел и рта открыть, как он проделал такую же операцию и со второй. Кровь громко зашипела и сразу взялась коростой, которую перло и перло из дыр до тех пор, пока раны не покрылись бугристой корочкой.

Никита открыл глаза. Мы облегченно вздохнули. А он обвел нас взглядом.

– Что со мной? – спросил.

И вдруг захрапел. Причем глаза закрыл уже после того, как издал первую руладу.

– Теперь он день спать будет, – проинформировал нас новоявленный целитель.

За воротами загремело, заскрипело, гукнуло. «Скорая» приехала.

В двери вошел хмельной, надеюсь, от недосыпа, парень в зеленом халате. У нас раньше в таких дворники ходили. Теперь всей страной под американцев косим. А врачи в белых халатах ходили. Даже песня такая была «Люди в белых халатах». Все поменялось. Это они такой цвет выбрали, чтобы от пациентов скрываться. В лесу, наверное.

За парнем появилось небесное создание дамского пола в халате, который, наверное, из рубашки перешивали. Он, конечно, приятно подчеркивал длину безукоризненных ножек и особо не скрывал рвущихся навстречу солнцу, как пела Наташа Королева, подсолнухов, однако у любого мужчины вполне мог вызвать приступ повышенного давления. В тонких пальчиках она несла какую-то блестящую кастрюлю с ручкой сверху. Никак не могу запомнить, как эта штука называется.

Парень в халате подошел к нам.

– Пусть день ваш хорошим будет, – по-осетински поздоровался. – Я доктор. Больной где?

Мои гости не отрываясь смотрели на девушку в скудном халате. Ей, конечно, импонировало столь откровенное внимание, но, приятно помахав бедрами, она остановилась рядом с врачом и скромно опустила глазки, не забывая, впрочем, регулярно постреливать взором по территории.

– Больной где? – повторил вопрос доктор.

– Вот, – указал я пальцем на спящего Никиту. Тот бодро выводил рулады.

– Почему спит?

– Заснул.

– А что с ним?

– Ножом два раза ударили. Вот видишь. И здесь.

– Когда ударили?

– Полчаса назад.

– Его раны выглядят, как будто им месяц. Но если хочешь, в больницу заберу.

– Да нет, пусть лучше здесь лежит.

– А вызывали зачем?

– Так ведь ранен был.

Доктор плохо на меня посмотрел. Поймал взгляды синих и еще сильнее помрачнел.

– Или ты нас из-за нее вызвал? – вперил он обличающий перст в свою ассистентку. Причины невыспанности становились все понятнее.

– Ты, доктор, сам больной, что ли? Вот познакомься – это жена моя. – Супруга протянула ему руку. – Девушки, – закричал я, а на веранде показались теща, две дочери, четыре сестры и троюродная сестра Сократа.

– Извини, брат. Совсем ночью замотался. Еще и из-за этой красавицы в каждом доме за стол норовят усадить.

– Ах, да. Может посидите?

– Нет, спасибо. Поедем. Экипажей не хватает, а вызовов много.

За воротами мягко прошелестели по асфальту колеса, и в двери влетел круглый шустрый мужчина в ослепительно белом халате со стетоскопом на шее.

– Измаил Константинович, – придушенно сказал доктор. Наверное, бывший его студент.

Да, Измаил Константинович. Наше местечковое медицинское светило. Хотя и широко известное далеко за пределами нашей родины. Мой шестиюродный брат. По нашим понятиям – практически родной.

Он обнял Сократа, ткнулся мощным черепом мне в солнечное сплетение, стиснул руку в костоломном пожатии, хлопнул по плечу.

– Живым ходи, брат.

Профессор сурово глянул на доктора, отчего тот подтянул и без того впалый живот, одобрительно приподнял взглядом скудный подол халатика медсестры, ткнул пальцем в Никиту.

– Что с больным? – строго спросил у доктора.

– Ножевые ранения, – отрапортовал тот.

– В «скорую» и быстро ко мне. – Отдав распоряжение, он быстро повернулся, еще раз одобрительно раздел взглядом медсестру и, бросив мне на прощание «Вечером перезвоню», умчался.

Похоже у милой барышни в коротком халатике вскоре появится новый наставник.

Ребята потащили в «скорую» лежанку с Никитой, а меня кто-то затеребил за штанину. Моя старшенькая. Большеглазая сказка. Переполненная ответственностью кроха протягивала мне трубку.