В пятилетнем возрасте в храме Богини Судьбы абсолютно каждый ребёнок проходит магическую проверку, и маги забирают у родителей одарённых детей. О прохождении такой проверки выдаётся специальный документ. Он является чем-то типа паспорта и свидетельства о рождении вместе взятых. Правда, появляются одарённые дети у обычных людей крайне редко. Магический дар передаётся по наследству. Но уж, если появились… Родители такого отпрыска получают приличную сумму и кучу льгот. Основной закон в отношениях между обычными людьми и одарёнными - в любом споре маг всегда прав. Без вариантов. Не зря пристав так заискивал перед той командой в чёрном.

Чем лучше узнаю здешнюю жизнь, тем отчаяннее всего боюсь и мало с кем общаюсь. Мне просто никого не хочется, ни видеть, ни слышать… Я не справлюсь!

Афанасий, наш зять, оказался неплохим человеком. Он благополучно определил братьев в портняжную мастерскую, и к себе домой, точнее в дом своих родителей, привёз только троих девушек: меня, пятнадцатилетнюю Таню и тринадцатилетнюю Лизу.

О том, как плакала за родителями Даша, я не буду вспоминать. Единственное, о чём скажу… В тот момент, когда мы с девочками жались друг к другу у калитки, а сестра, узнав о смерти мамы и папы, горько рыдала, её муж, большой, сильный, взрослый, обнимал Дашу и нежно вытирал с её щёк слёзы. А мы с Таней и Лизой… сами вытирались. И обнимать нас было некому. И, наверное, в тот, невероятно горький для сестры момент, её надо было жалеть, а мы… завидовали. Я видела это чувство в глазах сестёр, и сама ощущала нечто похожее. Так хотелось, чтобы и нас обнял и защитил кто-то такой же сильный, добрый, мужественный, а главное, любящий взрослый человек. А некому…

Свёкры Дашкины поначалу приняли нас вежливо, но отнюдь не радушно. По своей наивности, в тот день я попросила приютить нас троих где-то на месяц, но он уже прошёл, а дом ещё, даже, и не начинали строить. Жить у чужих людей и так неудобно, а когда тебе не рады, а уйти некуда – врагу не пожелаешь, сплошное унижение.

Дашке мы очень скоро перестали завидовать. Афанасий, конечно, очень хороший, но он уходил на работу рано утром, а возвращался поздно вечером, как и его отец, кстати.

Дашка оставалась со свекровью один на один. Точнее, мы с сёстрами, как беззащитные полевые мышки, оставались один на один с этой злобной хитрой лисицей.

Однажды, я с утра в очередной раз в городскую управу бегала, чтобы про восстановление нашего дома спросить и получить ещё одно обещание, что, мол, скоро уже приступят к строительным работам.  Вернулась и Лизу с Таней во дворе увидела, они в погреб шли. Отрицательно покачала головой, показывая им, что вернулась ни с чем, и в дом пошла,

Входную дверь тихонько за собой прикрыла, а то хозяйка не раз ругалась, что мы сильно хлопаем ею, и оказалась в узком тесном пространстве между дверью на улицу и комнатой. Этот закуток был отделён от комнаты большой толстой шторой, хозяева называли его прихожей. Здесь все раздевались и вешали верхнюю одежду на крепкие железные крюки, вбитые прямо в стену. Внизу, под одеждой, вдоль стены, оставляли уличную обувь. В прихожей не было окон, не было света, от сплошной темени спасала лишь щель между стеной и шторой, через которую в закуток попадало достаточно света, чтобы снять пальто и повесить его на крюк. В холодное время штору почти не отодвигали, чтобы сохранить тепло в большой комнате, которую называли кухней, но служила она, и кухней, и гостиной, и столовой, одновременно.

Так вот, вошла я, пальто на крюк повесила и выглядываю в щель. Очень не хотелось сразу на глаза Дашкиной свекрови попасться и начинать объясняться, что скоро начнут строить… Не я виновата, что со строительством тянут, но именно я каждый раз извинялась, что мы ещё немного у них задержимся.

Смотрю, а сестра наклонилась, чтобы взять лохань с омерзительно грязной водой, в которой мы рано утром свиные кишки полоскали, колбасы сегодня собираемся делать. Свекровь подкралась к Дашке сзади и ногой её под зад толкнула. Прямо стопой. Сестра в лохань с помоями всей головой окунулась. А свекровь вдруг возьми и начни удерживать её так! Сестра забилась, я вскрикнула, и женщина мгновенно отпустила Дашкины плечи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Сестра голову вытащила, стоит на коленях, согнувшись, дышит-дышит. С кончика её носа грязная вода на пол капает.

- Что ж ты такая неуклюжая, о Боги! Делать мне нечего, как тебя спасать! Убери за собой! – свекровь стрельнула в меня недобрым взглядом и вышла в их со свёкром комнату.

- Даш, она же тебя утопить хотела! Может к приставу? – прошептала я, склоняясь к сестре и помогая ей встать. – Я всё видела.

- Нет.

- Но, почему?

- Она его мама…

Мне не случилось сходить замуж в прошлой жизни. Опыта в отношениях со свекровью никакого. Поэтому, логика Дарьи была абсолютно непонятна. Если мама, то пусть утопит? Смотрю на сестру возмущённо, а она чуть не плачет.

- Понимаешь, ма-ма! Да и, при нём она другая. А уж как сына любит! Лучший кусочек за столом – Афоне, рубашку ему вышила таким узором, что мне в жизни так не суметь, жалеет родного, что устаёт, пока неумёха жена дома прохлаждается и бока отлёживает. Я, ещё в самом начале, один раз пожаловалась, но свекровь так всё провернула, что вышло, будто я учиться ничему не хочу, только бездельничать горазда. Она тогда объявила, что, мол, лучше сама будет всё по дому делать, чем несправедливые упрёки от сына терпеть, якобы она его жену обижает.

- Ну и пусть бы… - начала я, но сестра меня перебила.

- И за ужином свекровь приказала мне сидеть и отдыхать. А сама бегала, подавала, убирала, мыла посуду. А потом свёкру печалилась, да так, чтобы мы с Афоней хорошо слышали, что мало того, что сын бесприданницу в дом привёл, так ещё и заставляет мать прислуживать ей. И тихонько так плакать начала, да так жалобно-жалобно.

Вот же хитрая какая! Мне Дашку так жалко стало. А сестра со вздохом продолжила:

- Афанасий ничего родителям не сказал, но, когда мы спать легли, не приласкал, как обычно, не приголубил. Приказал домашнему хозяйству учиться. Будто я не умею! Сказал стараться, и на маму его не жаловаться, не обижаться, а делать всё, чтобы ей понравиться, потому, что он её тоже очень любит. Он не ругал меня, но говорил таким тоном… Говорил, что, после того, как его брата в пять лет маги забрали, Афанасий остался единственным сыном у родителей. Он - их надежда и радость, и не хочет, чтобы его мама из-за моих капризов плакала. А потом, отвернулся и лёг спиной ко мне. В первый раз так спали, после того, как поженились. Я больше не хочу, чтобы Афанасий от меня отворачивался, Маша! – сказала сестра и заплакала.