Ник скинул обувь и плюхнулся на кровать у окна, даже не полюбовавшись грандиозным видом пеннфлитской гавани. Его трясло, хотя в комнате было тепло.

Софи сейчас едет в Брайтон с пятью подружками, собираясь все выходные предаваться чисто женским наслаждениям.

– Знаю, это пошло и безвкусно, – заявила невеста. – Но там классные магазины, и я нашла фантастический отель. Мы не собираемся устраивать бурную вечеринку: немного коктейлей, потанцуем, походим по магазинам, побалуем себя косметическими процедурами.

Софи. Девушка, которая в следующую субботу пройдет по проходу церкви Святой Девы Марии в Мимсбери и станет рядом с ним у алтаря. Потом их ждет прием в доме отца Ника: хоть так и не принято, жених и невеста сошлись во мнении, что хотят отпраздновать свадьбу в шатре, установленном на лужайке у реки перед виллой «Мельница». Зачем платить за фешенебельный отель, если идеальное место для праздника находится прямо возле дома? Сто сорок приглашенных, канапе, струнный квартет, изысканный шведский стол – и Ник, и Софи приходили в ужас от перспективы рассаживать гостей по заранее составленному плану, – и танцы босиком у кромки воды до глубокой ночи. Они готовили свадьбу несколько месяцев. И заслужили отдых. Ник с радостью предвкушал, как оторвется с друзьями, как они выйдут на яхте в море, станут потягивать пиво и чесать языками о том о сем…

«Если у меня есть хоть капля благоразумия, – думал Ник, сплетая руки под утонувшей в подушке головой, – нужно сейчас же уехать. Позвонить ребятам, пожаловаться на внезапное расстройство желудка. Вернуться к отцу, уйти с головой в работу или выкосить траву на лужайке… и постараться забыть о том, что Клэр вновь вошла в мою жизнь, причем в самый неподходящий момент».

Ник вскочил с кровати, подошел к окну. Гавань… На небольших волнах покачивались лодки и яхты, дергая привязочные тросы, точно норовистые лошадки. Пыхтел крошечный паром, вез пассажиров к противоположному берегу, где в густых деревьях приютился еще один городок, зеркальная копия Пеннфлита. Солнце щедро заливало лучами голубую водную ширь, покрывая ее тонким слоем золота. Ник должен сейчас радоваться, пританцовывать от приятного волнения, нетерпеливо рваться к воде, вдыхать полной грудью чистый соленый воздух, нежиться в теплых лучах… А его трясет от страха.

«Уезжай. Останешься – ничего хорошего не выйдет. Разворошишь боль, страдания, горе и раскаяние. И разбудишь призраков».

Он нащупал в кармане ключи от машины, достал из пиджака телефон, нашел номер Гаса. Гас поймет – что-то случилось, и настаивать не станет. Остальные тем более отреагируют нормально. Отсутствие жениха совсем не означает испорченные выходные.

Палец Ника завис над номером шафера, прикоснулся к экрану. Раздались длинные гудки. Гас, наверное, за рулем. Надо оставить сообщение, так даже проще.

– Привет, Ник, – вдруг раздался в ухе голос друга. – Как ты там?

Ник ответил не сразу. Посмотрел в потолок, будто надеясь увидеть там ответ. Не увидел.

– Дружище? – В голосе Гаса послышалась тревога.

– Привет, – сказал Ник. – Хотел узнать, когда вы приедете. Место потрясающее. Давайте-ка, ребята, поторопитесь.

Анжелика положила трубку и вернулась в бар.

– Заказ столика в ресторане на вечер, – сообщила она Клэр и с удивлением обнаружила, что та уже осушила бокал.

На этом сюрпризы не закончились – начальница потянулась за бутылкой, собираясь налить себе еще.

– Не пугайся, – успокоила Клэр, заметив нахмуренные брови помощницы. – Я не намерена напиваться. Просто стресс снимаю.

Она плеснула себе добавки, в этот раз наполнив бокал поменьше, на два пальца, и протянула бутылку Анжелике.

– Кто-то же должен оставаться трезвым, – с улыбкой отказалась помощница и села, не зная, как вернуться к прерванному разговору. Да и хочет ли Клэр рассказывать дальше? – Так что, он тебя бросил? Этот парень.

– Можно сказать и так.

– Гад.

От матери Анжелика знала о способности мужчин причинять боль. Об их эгоизме и вероломстве.

– Нет, – возразила Клэр. – У него были причины. Веские.

– Какие? Типа – нашел себе другую? «Дело не в тебе, а во мне»? – Анжелика закатила глаза. – На вид он очень милый… Все они одинаковы!

Клэр подавила улыбку. Глубокие у девочки познания о мужской природе. Жаль, такая молодая, а уже столько цинизма. Скорее всего, защитный механизм, своего рода броня – ведь Анжелике неведомо, что такое стабильная семейная жизнь.

Клэр бросила взгляд на часы. Без двадцати двенадцать. Вот-вот начнут съезжаться на обед посетители. В будние дни в «Приюте у моря» подавали в обед только закуски – их готовили местные ребята, Фред и Лоз, которых обучил Лука. Но сегодня праздничная пятница, впереди долгие выходные, да еще и солнце вышло. Скоро на террасе будет не протолкнуться от желающих подкрепиться.

Впрочем, сейчас Клэр волновал совсем не обед.

– Я сделала кое-что ужасное, – сообщила она Анжелике.

– Ты?! Невозможно!

Клэр придвинулась ближе.

– Я думала, что поступаю правильно, – горячо зашептала она. – Тогда я считала именно так.

– Конечно, правильно!

Анжелика ободряюще погладила начальницу по руке. Так странно, она успокаивает Клэр. Клэр, которая никогда не нуждается в поддержке.

– Черт! – Начальница откинулась назад, спрятала лицо в ладонях. – Боже мой, прости. Ты, наверное, считаешь меня чокнутой.

– Нет. Не считаю я ничего такого.

– Я столько раз себе это представляла, но никогда не верила в реальность…

– Он вроде бы обрадовался.

– В том-то и беда. – Клэр беспокойно оглянулась. – Лука еще не встал?

– Нет. Я пыталась его разбудить, только он спит без задних ног.

– Хорошо.

Они замолчали. Клэр осталась наедине со своими мыслями, Анжелика – со своим любопытством.

– Кажется, я этого не вынесу, – наконец произнесла Клэр. – Только что мне остается?

– Может, расскажешь, что случилось?

– Ох, не знаю. Я никому не рассказывала. Даже Луке. Мне стыдно за то, что я тогда сделала. Я столько лет с этим живу… Мне было всего девятнадцать. – Она измученными глазами посмотрела на Анжелику. – Я понятия не имела, как устроен мир. На меня взвалили огромную, ужасную тайну, и поделиться ею я ни с кем не могла. – От тяжелых воспоминаний Клэр вдруг обмякла, ссутулилась. – В конце концов я, конечно, созналась. Но к тому времени было уже поздно.

– Может, тебе только кажется, что ты поступила ужасно. Так часто бывает. Люди рисуют себе в голове всякие страшилки и мучаются от чувства вины.

За ее недолгую жизнь Анжелике часто внушали мысль о том, что она ведет себя плохо, поэтому такие терзания были ей не в новинку. Со временем Анжелика пришла к выводу: чувство вины – эмоция бессмысленная; на каждый твой дурной поступок найдется куча еще худших, совершенных не тобой. Когда она сделала это открытие, жить стало чуточку легче.