Предполагается, что добропорядочный мусульманин, в отличие от других лиц, практикующих полигамные отношения, не должен держать в своем гареме наряду с женами еще и наложниц. Однако любой муж, желавший побольше разнообразия в своих сексуальных ощущениях, без труда обходил этот запрет. Весь фокус заключался в том, что каждой его жене полагались служанки-рабыни, которые в силу своего зависимого положения не могли отклонить домогательств хозяина. Однако он мог принудить их к этому, только если не опасался пойти на риск вызвать недовольство какой-либо из своих официальных жен, которая могла тут же попытаться избавиться от этой девушки. При этом жизни последней могла угрожать серь ез ная опасность. С другой стороны, жена чаще всего проявляла полнейшее безразличие к амурным похождениям своего мужа на стороне, если только при этом он продолжал оказывать ей должные знаки внимания. Но даже если случалось противоположное, она могла принять этот факт как неизбежность. В целом ее реакция обычно диктовалась скорее практическими соображениями, а не ревностью и уж совсем не сентиментальными понятиями о личной гордости и т. п.

За исключением вопросов, касавшихся брака и развода, власть мужа в гареме, порядки в котором определялись законами Мухаммеда, теоретически оставалась абсолютной. Если какая-либо из его жен намеревалась покинуть пределы дома или позвать в гости подружек, то она должна была предварительно испросить его разрешения. Точно так же требовалось его разрешение, если женщина хотела посетить свадьбы или похороны кого-либо из своих родственников или друзей, навестить тех из них, кто заболел или был в трауре, совершить паломничество, побывать на местном кладбище или в общественной бане, игравшей такую важную роль в жизни мусульманских женщин. Посещения кладбищ могут быть уподоблены европейским пикникам, поскольку они, как правило, бывают такими же веселыми, а бани на Востоке выполняют функции европейских женских клубов. Однако, принимая во внимание все эти увеселения и развлечения, можно утверждать, что на практике реализация деспотической теории патернализма, выдвинутой Мухаммедом, в значительной степени зависела от личностей как мужа, так и жены.

Не может не обращать на себя внимание тот факт, что упорядочение пророком полигамной жизни, введение ее в официальное религиозное русло по времени почти совпало с переходом Европы к христианской моногамии. Скорее всего, это и есть совпадение. И все же четкость и ясность, с какими аргументируются все эти правила, разительно подчеркивают, что Мухаммед в этом вопросе бросил сознательный вызов «неверным» в Европе, желая показать им, что установления, освященные древностью, могут выдержать любую критику со стороны христиан. Таким образом, при любой оценке аргументов за и против какого-либо метода контроля за половой жизнью общества следует прежде всего учитывать мусульманский тип регламентации, который с течением времени распространился на большую часть населения мира.

В мусульманских странах, как и повсюду, встала проблема защиты гарема, постоянного и по большей части незримого присутствия евнухов. Однако Коран запрещает кастрацию мужчин мусульманского вероисповедания, следовательно, евнухов приходилось «импортировать» из тех мест, где исповедовали иную веру. После операции евнухов публично обращали в ислам и лишь затем допускали к исполнению своих обязанностей в гареме.

Считалось, что лучше всего для этой цели подходят негры, и потому арабские торговцы этим весьма специфическим товаром зачастили в Нубию[33] и Абиссинию[34].

Обычно рекрутирование других иностранцев, в том числе европейцев, для этих функций, игравших теперь важную роль, осуществлялось путем набегов, которыми так изобилует вся история арабов и которые были для них привычным делом. Спросом пользовались как мальчики, так и взрослые мужчины. Первым доверяли менее ответственные поручения, для выполнения которых они имели право свободного передвижения между гаремом и остальной частью дома, а также могли выходить на улицу. Они были на побегушках, выполняли простейшие ремонтные работы, помогали на кухне, носили дрова и воду, а также сопровождали женщин и старших евнухов, когда те отправлялись в город. Муж теперь в таких случаях, как правило, не присутствовал.

Общая картина гарема как института, присущего всему цивилизованному миру до того, как христианская моногамная Европа начала оказывать сколько-нибудь ощутимое влияние на другие континенты, не может быть представлена так же подробно, как мы можем представить себе другие характерные черты дохристианского общества, например гражданские и военные структуры, торговлю, обычаи и традиции, религию, литературу и искусство. Как уже указывалось, остатки античной архитектуры подтверждают, что в более или менее крупных постройках существовали специальные покои для женщин. Эти руины дают возможность идентифицировать основные принципы дизайна и структуры таких мест. Однако до XVI века христианской эры в распоряжении ученых имелось совсем немного документов, описывавших жизнь тех, кто обитал в этих жилищах, да и то сведения, содержавшиеся в них, были скудными и разрозненными.

В сказках из «Тысячи и одной ночи» и в сборниках рукописей на санскрите мы часто находим упоминания о гареме, но не описания его внутренних покоев и жизни, протекавшей в нем. Рассказчиков гораздо больше интересуют события, чем место, где они происходят, тем более что фон, на котором разыгрываются любовные сцены, и так прекрасно знаком их аудитории, но не читателям, отдаленным во времени и пространстве. А поскольку мужья довольно редко заходили в свой гарем, да и посещения эти были связаны с необходимостью совершить акт уже достаточно знакомый, а потому не нуждающийся в описании, о мужских подвигах на этой ниве в повествовании содержится крайне мало смысла, если не считать случайных иллюзий, имеющих отношение к не таким уж редким тайным проникновениям в это святилище любовников.

Точно так же рассказчиков почти не интересовало, что делали, чувствовали или думали женщины в то время, когда они не общались с мужчинами. Женским действиям, эмоциям или идеям не придавалось почти никакого значения. Мужчины вообще лишь с недавних пор стали проявлять интерес к подобным материям, и корни их любопытства следует искать в процессе общей эмансипации, начавшемся в XVIII в. во Франции.

Сдержанность или даже умалчивание деталей семейной жизни гораздо более характерны для документов, относящихся к Античности и к нехристианским странам, и приписать эти особенности литературы того времени влиянию европейских сторонников моногамных отношений было бы опрометчиво. Частично это явление можно объяснить тем, что такие домашние дела сами по себе не считались достаточно интересными, чтобы их делать темой какого-либо описания, документального или художественного. При чтении восточной литературы, резко контрастирующей с западными романами, в которых почти всегда глубоко затрагиваются вопросы семейной жизни, создается впечатление, что никого ни в малейшей степени не заботило, что происходит внутри гаремов. Интерес представляло лишь то, что