к женщинам носило патерналистский характер, внедрение его уравнительной доктрины, как это уже неоднократно случалось при реализации на практике подобных теорий в других местах и в другие времена, привело к падению статуса арабских женщин по сравнению с тем, что существовал ранее.

Его взгляды на семейную жизнь мало чем отличались от взглядов многих «строгих отцов» среди моногамных еретиков христианской Европы, появившихся позднее. Эта новая строгость довелась до крайностей в арабской гаремной системе, позаимствованной у персов и византийцев. Пророк, несомненно, намеревался помешать богатым и умным женщинам творить сумасбродства, как они это делали в прошлом. Точно так же европейский «социализм» возник на почве возмущения излишествами феодальных аристократов. Подобно многим либеральным мыслителям, Мухаммед, ограничивая свободы, изо всех сил пытался не выходить за те рамки, которые считал абсолютно необходимыми. Например, он вывел собственность жены из-под контроля ее мужа. Однако эта разумная уступка в обстоятельствах того века и региона привела к нежелательному размежеванию интересов мужа и жены. Они «расходились», как мы выражаемся сегодня, как в моральном, так и в финансовом плане. Со временем представители двух полов начали вести жизни, которые практически не имели между собой ничего общего, кроме полового акта. Последствия, как только сейчас начинает осознавать Восток, в целом оказались пагубными для «величайшего счастья величайшего числа». И все же они действовали на Востоке в течение тринадцати веков и до сих пор продолжают оказывать определяющее влияние на уклад жизни в мусульманских странах.

Если в доисламские времена мужчина мог иметь в своем гареме неограниченное количество жен, то Мухаммед ограничил его четырьмя женами. Прелюбодеяние, совершенное любым из супругов, каралось сотней ударов плетью. Однако если дело касалось жены, то она признавалась виновной лишь в том случае, если ее вину могли подтвердить четыре дееспособных свидетеля. В противном случае обвинитель, будь то ее муж или кто-либо еще, признавался виновным в клевете и в наказание получал то же количество ударов плетью.

Как уже упоминалось, женщины, находившиеся вне дома, на улице, базаре или общественном месте, были обязаны закрывать свои лица чем-то вроде вуали, дабы не вводить в искушение посторонних мужчин, которые могли начать приставать к ним. Это имевшее благие намерения, но оказавшееся близоруким правило не достигло своей цели, как, впрочем, и многие другие попытки мусульманских богословов-законоведов покончить с поведением, в корнях которого они мало что смыслили. Таинственные, безликие существа на улицах, укутанные с головы до ног в плотную ткань, привлекали мужчин, охочих до любовных приключений, гораздо сильнее, чем если бы они обнажали лица и другие части тела, которые благодаря природе зачастую могли и не быть настолько соблазнительными, чтобы оправдать риск, которому подвергался волокита, решивший приударить за замужней женщиной. Более того, теперь женщины могли уходить из дома, не рискуя быть опознанными где-либо своими мужьями или другими любопытными лицами. Паранджа с чачваном привела к тому, что адюльтер стал в мусульманских странах гораздо более частым явлением, чем раньше.

Такая мера предосторожности встречалась на Востоке задолго до прихода ислама. О ней упоминает Тертуллиан[32], один из первых западных христианских теологов.

Однако, как указал британский сексолог Хавелок Эллис (причем он первым обратил на это внимание), вуаль, или чачван, зачастую воспринималась просто как защита от «дурного» глаза.

Простота развода, разрешенного Мухаммедом, оказалась гораздо более действенной и разумной, чем паранджа. Развод по-мусульмански стал более сильным противовесом ограничению женской свободы, чем сам пророк имел в виду. Жена могла потребовать у мужа развода по причине жестокого обращения, несовместимости характеров или нарушения какого-либо из многочисленных обязательств, которые он брал на себя, вступая в брак, например отказа от уплаты выкупа за жену, содержания ее и ее служанок в ненадлежащих условиях и т. д. После развода дети женского пола оставались у бывшей жены вплоть до достижения ими брачного возраста, то есть восьми лет. Отпрыски мужского пола также жили с матерью и переходили под опеку бывшего мужа, когда им исполнялось шесть или семь лет. Однако бывшая жена могла потребовать, чтобы в этот период муж принимал участие в материальных расходах на содержание детей.

Муж, желавший развестись со своей женой из-за ее непослушания или несовместимости характеров, мог добиться этого, сделав не менее трех раздельных во времени заявлений на этот счет в присутствии свидетелей. Если он делал только одно или два таких заявления, жена могла остаться по взаимному соглашению, восстановив в их отношениях статус-кво. Развод с беременной женой не допускался. У женщины должна была быть отмечена менструация три раза подряд, прежде чем произносился фатальный вердикт. Щедрость пророка в этой связи по отношению как к жене, так и к мужу просто поразительна, если сравнить ее с официальным христианским, особенно римско-католическим, отношением к разводу. По законам ислама ни один мужчина и ни одна женщина не должны быть связаны пожизненными узами даже с партнером, обладающим просто тяжелым характером, не говоря уже о преступнике, сумасшедшем или неизлечимом инвалиде. Европейские ортодоксы, так рьяно выступавшие за моногамные отношения, вполне определенно подразумевали совершенно буквальное толкование Нового Порядка.

Что касается предварительных условий брака, то Мухаммед настаивал на праве отца выдавать замуж или женить своих детей, выбирая им мужа или жену по своему усмотрению, лишь бы предполагаемый партнер не был калекой, рабом или бедняком. Относительно последнего условия имелась оговорка: этот человек не должен быть беднее, чем сын или дочь, которым предстояло вступить в брак. На практике брачный возраст детей не превышал пятнадцати лет, и поэтому их согласие обычно добывалось без труда, о каковом обстоятельстве не следует забывать. Пророк требовал, чтобы отец всегда спрашивал свою дочь, согласна ли та выйти замуж за данного жениха. Если она не давала ответа – а ей в это время могло исполниться всего девять лет, – считалось, что ее согласие получено.

Первоначальной причиной столь раннего брачного возраста у восточных народов, особенно у кочевых племен, была неуправляемость девушек, достигавших половой зрелости. Уследить за ними оказывалось подчас невозможно. В городах их обычно помещали в гарем после того, как им исполнялось десять лет. Однако в сельской местности или в шатрах, раскинутых в пустыне, практически не удавалось обеспечить условия для такого затворничества. В действительности в мусульманских поселениях формальный брак превращался в фактический лишь после достижения юными партнерами реальной половой зрелости, то есть в возрасте пятнадцати лет или даже более, хотя брачными узами оба партнера могли сочетаться за шесть-семь лет до этого, то есть в возрасте восьми-девяти лет. В любом случае брак считался юридически действительным лишь после того, как от мужа поступил первый