И все же… Рано или поздно она должна будет обзавестись ребенком, рано или поздно ей придется создать семью, она знала об этом. Знала уже несколько лет, но в самом начале января, в каждый свой день рождения, она давала себе отсрочку еще на год. Она называла это «мораторий на двенадцать месяцев». Еще немного. Что ж, отличный подарок на день рождения, и мораторий еще будет значиться в списке пожеланий – во всяком случае, еще один раз…

Найдя на ощупь мыло, она переключилась на другое. В конце концов, сейчас самое неподходящее время, чтобы думать о муже и детях… кстати, на женщинах-полицейских женятся только мужчины-полицейские, так что выбор ограничен. Банг, Мосер и Кропке… какая прекрасная идея! Она начала намыливать грудь – по-прежнему упругую и остроконечную… Ее преследовала еще одна мысль – что однажды она начнет ненавидеть свою грудь, свое тело… Этот мучительный период предстоит всем женщинам – одна из неизбежностей жизни, с которой придется смириться… Кстати, Кропке и Мосер женаты, если уж быть совсем точным. Какое счастье!

Однако сегодня ей хотелось посвятить свои размышления не им. Да и с какой стати? Нет, в ближайшие часы она будет думать о человеке, который вообще не полицейский. Наоборот. Это тот, другой…

Палач. Он – и больше никто.

Я хочу его.

Она улыбнулась этой своей мысли. Улыбнулась и зажгла свет с некоторой поспешностью.

Едва она успела усесться за свой письменный стол с чашкой крепкого чая, бросив взгляд на два блокнота в овале света от настольной лампы, как зазвонил телефон.

Конечно же это мама… ну что ж, уж лучше поговорить сейчас, чем прерываться потом.

Так она приедет домой в воскресенье? – вот главный вопрос. Папа так обрадуется. Всю неделю он пребывал в подавленном настроении, и врачи сказали, что… ну, об этом они поговорят при встрече. Чем она занимается? Работой? Неужели ей и впрямь придется заниматься этой ужасной историей с убийствами, ведь это дело мужчин! Что у них там, в полиции, совсем нет мужчин? Что же это за местечко такое?

Через десять минут Беата закончила разговор, и теперь совесть ныла, как загнивший зуб.

Она стала смотреть в окно, на последние лучи заката, еще освещавшие небо символическим светом, и решила поехать к родителям на пару часов в воскресенье вечером. Может быть, ей остаться переночевать и вернуться первым утренним поездом? Да, пожалуй, никакого другого совета она сама себе не может дать.

На всякий случай она выдернула шнур из розетки. Можно предположить, что Яносу тоже вступит мысль позвонить, а на угрызения совести по этому поводу она точно не желает тратить целый вечер. Во всяком случае, пока что.

Палач.

Она открыла оба блокнота, положив их рядом перед собой на столе, и начала изучать записи в левом.

«Хайнц Эггерс» было написано в верхней части страницы и подчеркнуто двумя чертами.

«Родился 23.04.1961 в Сельстадте.

Умер 28.06.1993 в Кальбрингене».

Это, конечно, неоспоримые факты.

Далее следовал длинный ряд сведений. Родители и братья-сестры. Учеба в школе. Различные адреса. Женские имена. Даты, когда Эггерс попадал в различные заведения, по большей части тюрьмы, даты судов и выписки из приговоров.

Двое детей от двух разных женщин. Первая – девочка, родившаяся 2 августа 1985 года в Водзе. Мать – некая Кристина Лаугер. Второй, мальчик, родился 23 декабря – за два дня до Рождества, как она отметила раньше, – 1991 года, стало быть, ему еще не исполнилось двух лет. Имя матери – Матильда Фукс, адрес и место пребывания неизвестны… Ей она уделила несколько секунд, подумав, что этой женщине как раз удалось то, к чему стремилась она сама. Ребенок без отца, хотя разве это нужно ей, Беате? Впрочем, Матильда вполне могла быть опустившейся наркоманкой и проституткой, которая давно отдала своего нежеланного сына в другие, более подходящие руки. Да, это очень достоверная гипотеза.

Ну, и на чем же она остановилась вчера? Вне всяких сомнений, очень важный вопрос… Она перелистала несколько страниц вперед. Черт побери, вот оно!

Что привело Хайнца Эггерса на тот самый двор? Вот где собака зарыта! Почему это спившееся существо, этот неудавшийся сын общества находился на Бургислан, 24, в час ночи (или позднее) на 28 июня 1993 года?

Беата понимала, что это хороший вопрос, и, хотя ответа на него пока не было, она могла, не перенапрягая логику, не впадая в традиционное гадание на кофейной гуще, сделать некоторые выводы… да их мог бы сделать на ее месте кто угодно!

Первое. Хотя Эггерс и относился к разряду алкоголиков / наркоманов, в его поведении можно было предположить наличие некоторого рационального начала… В тот вечер в его жилах было не слишком много яду, он умер почти трезвым и чистым (как следовало бы надеяться истинному христианину, и это зачтется ему, когда на той стороне начнут подводить итоги всем его земным деяниям). Так или иначе, Эггерс находился на Бургислан не случайно. У него было там дело. Среди ночи. Двадцать восьмого июня. И он пошел туда один.

Она отхлебнула маленький глоток чая.

Второе. Никто из сомнительных знакомых Эггерса, а их она допросила очень подробно, понятия не имел, в чем это дело могло заключаться, даже его так называемая девушка, которая, судя по всему, проспала всю ночь как бревно после продолжительной пьянки в течение последних суток… Когда они с Кропке насели на них, требуя выдать хоть какое-нибудь предположение, единственное, что удалось услышать, – что Хайнц получил от кого-то наводку. Наводку? Ну, информацию о том, что у кого-то что-то есть на продажу… Товар, так сказать. Какие-нибудь наркотики… героин, или амфетамин, или просто травка. Ему самому было без разницы. Хайнц балдел от всего. А то, что не вкалывал себе, тут же продавал малышне.

Третье. Вывод из предыдущего рассуждения. Палач назначил ему встречу. Потенциальной жертвой был Эггерс, и никто другой. Убийство было тщательно спланировано и подготовлено. В этом случае не остается места для маньяков и буйнопомешанных, а также прочих, эпитеты которым так охотно придумывают некоторые. Единственная допустимая классификация – убийство первой степени! Не под влиянием эмоций, никаких смягчающих обстоятельств, и не наркоман, случайно треснувший по башке другого.

Первая степень. По этому поводу не может быть никаких сомнений, а также по поводу того, что за фигура этот Палач – педантичный и рассудочный, прекрасно отдающий себе отчет в том, что он делает, не допускающий никаких случайностей, и у которого…

…у которого – это в-четвертых – должен быть мотив!

Беата откинулась на стуле и отпила большой глоток чая.

Весьма целеустремленный убийца.

Она взялась за второй блокнот.

Эрнст Леопольд Симмель.

Здесь записей было совсем мало. Всего пара страничек. Ей просто лень было вносить в блокнот ту гору сведений, которые Кропке выудил из реестров различных структур. Регистрация предприятий, банкротства, слияние фирм, выборные посты, экспертиза по оценке имущества, поездки и бог знает что еще…