— Иди к черту!

— Спокойной ночи, Макс.

— Иди к черту.

Во второй раз, когда зазвонил ее будильник на телефоне, она, спотыкаясь, вошла в его спальню и услышала, как Макс стонет во сне.

— Макс! — негромко окликнула его Лима.

Она перевернула его на спину. У него по щекам текли слезы.

Он говорил во сне, переживал ту страшную катастрофу.

Лима перевернула его на другой бок, поправила простыню и отошла от кровати. Макс так и не проснулся, весь во власти своего ночного кошмара. Лима приблизилась к нему и, приложив пальцы к его вискам, прошептала заговор на спокойный и целебный сон и выдохнула в его полуоткрытый рот магию, что золотистой искрящейся пылью наполнила его.

Макс тут же успокоила и его лицо разгладилось.

Когда она заходила еще несколько раз, мужчина спал или делал вид, что спит.

Когда Лима прикасалась к его теплой коже, у нее появлялось странное ощущение бабочек в животе.

Просто сумасшествие. Чтобы она, Ведьма Олимпиада, растеклась, как желе, при виде мужчины! Безумие! Настоящее безумие!

Утром, надев белые шорты и белую футболку с огромной разноцветной бабочкой, вышитой из пайеток и бисера на груди, девушка вышла из своей комнаты.

— Благослови тебя Геката, Ивара, — произнесла она, входя в кухню и вдыхая аромат свежесмолотого кофе.

С широкой улыбкой кухарка налила ей большую чашку. Лима лишь покачала головой, отказываясь от предложенных сливок и сахара. Потягивая горячий напиток, она села у бара.

Фома запрыгнул рядом с ведьмой на барный стул.

— Ветчина, яйца, оладьи? — спросила на ломаном английском Ивара.

— Мне нет, спасибо. А для Фомы яичницу и ветчину, и оладьи, и сметанку. А я выпью кофе, и эти маленькие булочки выглядят отлично, — заметила Лима. Ивара как раз раскладывала с протвня свежеиспеченные булочки на блюде, когда она вошла в кухню. — И если можно, сливочное масло и какое-нибудь варенье. Есть новости сверху?

— Есть. Он говорит: «Мне надоело мочиться в судно».

«Пусть попробует помочиться в коша-учий лоток», — съязвил Фома.

Лима рассмеялась, поглощая свой легкий завтрак.

— Отлично. Может быть, он захочет пользоваться тренажерами и потом пересесть временно на коляску, чтобы получить возможность добраться до ванной комнаты. — Она стряхнула с рук крошки булочки.

Лима отказалась от помощи подошедшего Руслана и сама отнесла поднос наверх.

Фома остался поглощать завтрак с салфеткой, повязанной на его шее под удивленные и заинтересованные взгляды Руслана и Ивары.

Геннадий, по словам того же Руслана уехал в город по делам. К обеду вернется.

Постучав один раз в комнату Макса, Лима сразу же открыла дверь.

— Доброе ут… — второй слог замер у нее на губах. Она едва сумела поставить поднос на столик и сразу же бросилась к Максимилиану. — Высшие силы, что случилось?

Лицо Макса исказилось от боли. Губы сжались в тонкую полоску и побелели, обнажая стиснутые зубы.

— Левое бедро. Судорога, — еле выдохнул он.

Лима отшвырнула в сторону простыню и быстро осмотрела ногу. Она только прикоснулась к ней и сразу сказала:

— Это сокращение мышц. — Ее уверенные руки промассировали бедро и она незаметно для мужчины направляла исцеляющую магию.

Макс дважды вскрикнул.

Она продолжала массировать бедро. Наконец, мускулы расслабились, и с лица Макса исчезла гримаса боли.

— Спасибо, — поблагодарил он, медленно поднимая веки. — Черт побери. Это было… Чему ты так радуешься?

— Ты не понимаешь, Макс? Это же отличный знак, глупый. Твои мускулы оживают. Я же тебе много-много раз говорила, что поставлю тебя на ноги! А вот из-за того, что тебе не делали массаж и ты не упражнялся на специальных тренажерах, ты получил такую сильную судорогу. Но я что-нибудь придумаю, чтобы ты не испытывал вновь такую боль.

Макс мгновение смотрел на нее.

Когда до него дошло, почему улыбается Лима, он просиял ей в ответ такой же радостной улыбкой.

— А что значили твои слова?

— Отек начал спадать, давление на позвоночник стало меньше, и эти мышцы начали сокращаться. Чувствуешь? — Она ущипнула его за бедро.

Он мрачно посмотрел на нее:

— Я чувствую только давление, но мне не больно.

— Но ты ощущаешь давление?

Макс кивнул.

— А вот здесь? — Лима ущипнула ногу над коленом.

— Нет, здесь ничего не чувствую.

— А тут? — Лима провела пальцем по подошве и пощекотала ее.

— Ничего.

— Не надо падать духом. У тебя появились ощущения в бедре, потом они спустятся ниже. А как насчет правого бедра? — она легко поскребла его ногтями.

Макс промолчал. Она подняла на него вопрошающий взгляд. Вербицкий смотрел на то место, где ее рука лежала высоко на его бедре.

— Я ощущаю давление, — сдавленно пробормотал он, потянулся за простыней и натянул ее на себя.

Лима быстро отвернулась.

— Очень хорошо. Это замечательные новости. Правда, тебе будет очень неприятно, когда мускулы станут сокращаться. Но как я уже сказала, я что-нибудь с этим придумаю. Мы будем проводить больше времени вместе, работать больше и чаще.

Лима поставила поднос ему на колени.

— А теперь на этой радостной ноте позавтракай.

* * *

«Лима-у…», — протянул мысленно Фома. — «Я пойду на берег, хочу посмотреть рыбок. Мя-а-у-о-у…»

Лима, которая варила новую мазь, удивилась и ответила своему фамилияру:

— Ты смотри, не упади там никуда. А то попадешь опять в приключения и попортишь свою шерстку, а я снова виноватой буду.

«Не попорчу… и ты бы давно-у уже придумала для-у моей шерстки заклинание, чтобы она не пачкалась и была-у всегда-у пушистой и блестящей… Все-у, я ушел. Присмотрю для-у своей коллекции новых рыбок».

«Иди», — рассмеялась Лима.

Фома, одетый в свои красные купальные трусики, кепку и очки-звездочки, вышел на берег.

Окинул взглядом морские просторы.

Море… Очень красиво…

Оно переливалось различными цветами на свету — то синий, то зеленый, то фиолетовый. А волны-то какие! Морская белая пена нереально потрясающе смотрится на фоне темного моря. Ничего красивее моря, Фома не видел никогда!

Ой! Ошибся! Конечно же он видел красивее! С красотой Фомы не сравнится даже море. Да-да…

— И все-таки, красота-у… — сказал вслух Фома и тут же заозирался вокруг, а то вдруг кто услышит говорящего кота.