Ежась и отчаянно зевая, я побрела к конюшне, вполне теплой и такой же добротной, как и жилище Артемия. Расседланный и довольный Пирожок радостно заржал, увидев меня. Я погладила мягкий конский храп и обняла зверя за крепкую шею. Сладковато пахло сеном. В воздухе висела мелкая пыль от остюжков хорошо просушенной травы. По крыше мирно барабанил снова разошедшийся дождь. Пирожок переступил с ноги на ногу, но голову не поднял, терпеливо дожидаясь, пока я сама отодвинусь.

- Ненавижу быть раганой, - пожаловалась я ему и вздохнула. - Но если б я ею не была, та девчонка, Марьяна, уже час как померла бы. Будь у меня выбор, стала бы я ее лечить?

Пирожок ехидно оскалил зубы и фыркнул мне в лицо. Я рассмеялась и почесала его за ухом, как большого ленивого кота.

- Когда ты умудрился так хорошо меня узнать? 

Рука скользнула по толстому уродливому шраму на шее коня, и под ложечкой тоскливо заныло. Может, сказалась усталость. Перед глазами все плыло. Теплый бок подогнувшего ноги коня грел лучше печки, а уютная куча сена приняла меня в объятия мягче любой перины. Я горячо надеялась, что измотана достаточно, чтобы не видеть снов, но сохранять разум ясным уже не могла.

Кажется, уснула я еще до того, как коснулась охапки сухой травы.

Глава 5. Пирожки с сюрпризом

Туман вокруг меня. Он вкрадчиво ползет по ногам, обнимает руки белыми браслетами… Я пытаюсь стряхнуть его, срываю с себя мутные клочья, кружусь, топчу белесую хмарь и кричу, кричу что есть сил:

- Убирайся прочь! Не прикасайся ко мне!

Туман откатывается чуть назад. Начинает набухать. Поднимается все выше, будто в кружку наливают молоко, и оно медленно заполняет ее до краев. Вот только в серединке кружки стою я – и не помню, как сюда попала.

Я бросаюсь в одну сторону, затем в другую, но все тщетно: мои руки проваливаются в дымку, и я перестаю их чувствовать. Животный страх выедает нутро, и я снова отступаю,  пячусь на клочок не тронутой туманом земли. Она серая, будто выжженная, и прохладная на ощупь. Я узнала об этом, когда в одном из снов попробовала швыряться в наползающую хмарь горстями этой странной земли.

Сил бороться почему-то нет. Я скорчиваюсь, закрываю голову руками и зажмуриваю глаза.

За мгновение до того, как плотная пелена срывается с места и вливается в меня через рот, глаза, кожу, мне чудится, что туман чуть поредел, и сквозь него виднеются деревья.

В следующий миг я исчезаю.

Меня разбудило злобное ржание Пирожка и грохот, сотрясший, кажется, весь мир. Я подскочила с кучи сена, озираясь выпученными глазами в попытке понять, что случилось. Мир, еще подернутый дымкой сна, казался слишком ненадежным, когда обычно спокойный, невозмутимый конь вдруг принялся вставать на дыбы и бить крупными копытами в стену загона.

- Эй-эй, друг, ты чего? – я нашарила бревна за спиной и начала подниматься, придерживаясь за ее шершавые бока. Скакун снова выругался и в очередной раз лягнул загон, вздыбив потоки древесной пыли. Оказаться запертой в тесной клетушке с беснующимся животным было как-то тревожно.

Вдруг над дверцей протянулась рука и схватила Пирожка за чуб. Конь дернулся и попытался заплясать, но незнакомец держал его крепко, неразборчиво бормоча что-то успокаивающее. Я усиленно заморгала, прогоняя остатки очередного кошмара, и разозлилась. Тяжелый мутный сон, гудящее от так и не прошедшей усталости тело, подвывающий от голода живот и неприятное пробуждение легко сотворили из меня настоящую ведьму.

Оскальзываясь на пучках сена и отираясь боком о разгоряченного, зло дышащего Пирожка, я пробралась к двери. Привстала на цыпочки, выглядывая наружу. И нос к носу столкнулась с удивленным взглядом карих глаз. М-м-м, красивые глазки. Лисий разрез... А ресницы, светлая Сауле, я тоже такие хочу! Несправедливо, что самые длинные ресницы чаще всего даются мужчинам.

Лис невольно отшатнулся, когда разглядел мою заспанную рожу в окружении всклокоченных белых волос. Я же оскалилась, всерьез раздумывая, не шепнуть ли простенький заговор обмана зрения? Потом решила, что запах подмоченных порток приятности утру не добавит, и зашипела:

- Чего тебе, смертный? Пришел добровольно кровушки отдать? Как раз к завтраку поспел, похвально.

Благодаря шутке природы мои верхние клыки были чуть длиннее остальных зубов. Вместе с клубком волос, в которых застряло сено, помятым лицом и злобно горящими зелеными глазами видок должен был получиться еще тот. Но парень не отшатнулся, не осенил меня знаком защиты от темных сил, не убежал с криком «Нечисть!» и даже не наставил промеж глаз какое-нибудь оружие. Только хмыкнул, окатил с головы до ног непроницаемым взглядом, потрепал Пирожка по храпу (тот щелкнул зубами, и нахал едва успел отдернуть руку) и бросил насмешливо:

- Бур просил узнать, проснулась ли ты. И если да, то привести в его дом, накормить и позаботиться о коне. Насколько вижу, ты уже бодра. Крови у нас нет, значит, накормить я тебя никак не смогу, это наставление пропускаем. Ну и, раз ты навья, дом найдешь по запаху. А вот за конем присмотрю. Не похоже, чтобы он питался тем же, чем и его страховидная хозяйка.

Пока я, открыв рот, переваривала небрежные оскорбления, парень повернулся ко мне спиной и вышел, насвистывая какой-то легкий мотивчик. Я вздернула бровь, изучая точеные мышцы засунутых в карманы рук и упругий зад. Невесты наверняка забор ломают, пытаясь заполучить это местное диво в законные мужья. Или хотя бы в постель.

- Нет, ты слышал? – возмутилась я, уперев руки в бока. - И кто это такой наглый выискался на мою голову? И как бы нам его проучить?

Конь замотал гривой и заржал, оскалив крупные зубы. Я дернула его за жесткую шерсть и начала выбираться из стойла.

- Понятное дело, услышал про еду и сразу размяк. Эх ты, предатель. Ладно уж, пойду посмотрю, что там произошло, пока я наслаждалась заслуженным отдыхом. Раз нас не спалили во сне и даже обещают накормить, значит, все не так плохо.

Протирая глаза и охая, я вышла из конюшни на свет божий. И тут же заклацала зубами. Стылая морось по-прежнему сыпала с неба безостановочным потоком, и лицо быстро покрылось мелкими каплями.

Дома стояли, нахохлившись и грустно свесив резные козырьки. Но в них кипела жизнь, вырываясь из окон ярким теплым светом. То и дело стучали двери, дети бегали из дома в дом, собирались стайками, смеялись и шептались. Иногда они делали страшные глаза, скрючивали пальцы и принимались