Анна знала, что билеты на Хворостовского стоят безумных денег, особенно партер. Соблазн был слишком велик. Она приняла приглашение – и не пожалела. Дмитрий Хворостовский был великолепен, Константин Казанцев тоже. По-своему. Потом он придумал поездку в Кижи и на остров Валаам. Потом…

Ну, ладно. Допустим, все правда. Парень оказался молодцом. Но ведь помимо нравственной стороны вопроса существует еще и гигиеническая. Что, если эта «другая» больна? Не будем сразу про СПИД или гонорею. Элементарная бытовая инфекция – тоже достаточно неприятно. Чего Анна терпеть не могла, так это нечистоплотности. Обман простить можно, но это… Впрочем, поспешила она успокоить сама себя, мало какие заболевания протекают бессимптомно. О господи…

Ее пробрала дрожь. Трясущейся рукой она выскребла из пачки сигарету и вышла на балкон. Западный ветер с силой дунул ей в лицо, остудил вспотевший лоб.

– Что мне делать? – тихо спросила она у ветра.

И почувствовала поцелуй, от которого загорелись губы.

– Чего желает юноша, который пришел сюда вместе с тобой? – спросил Дагда.

– Желает он быть признанным своим отцом, – сказал Мидир, – и получить во владение добрую землю, как подобает сыну правителя всей Ирландии.

– Воистину это мой сын, – ответил Дагда. – Но не свободна еще та земля, которая достойна быть собственностью сына правителя.

– О какой земле ты говоришь?

– О Бруге, что к северу от Боанн.

– Кто ею владеет сейчас? – спросил Мидир.

– Элкмар, – ответил Дагда. – И я больше не желаю чинить ему никакого зла.

– Какой совет ты дашь своему сыну?

– Пусть в дни Самайна придет он к Бругу да захватит с собой оружие. Это время мира среди ирландцев, никто в это время не сражается друг с другом. И Элкмар будет в Кнок-Сиде безо всякого оружия. Пусть тогда подойдет к нему Энгус и пригрозит смертью, если не пообещает Элкмар исполнить любое его желание. А когда Элкмар согласится, пусть попросит он у владыки Бруга королевскую власть на день да ночь и уже не возвращает ее во веки вечные. Скажет пусть Энгус, что стала земля его собственностью взамен жизни Элкмара. Получил он власть над Бругом на день да ночь, но не бывает в мире иного, кроме дней и ночей.

Воротился Мидир со своим приемным сыном в Бри Лейт. Когда же настали дни Самайна, отправился Энгус к Элкмару и сделал так, как посоветовал Дагда. Остался он в Бруге королем на день да ночь, а когда явился Элкмар и потребовал назад свои владения, ответил, что не вернет Бруг, если только не повелит так Дагда перед благородными мужами Ирландии.

Тогда призвали Дагду, и рассудил он их, и воздал каждому по делам его.

– Что ж, остается земля эта Мак Оку, как он того и желал, – сказал Элкмар.

– Воистину так, – ответил Дагда, – не ждал ты дурного во времена мира и отдал землю как выкуп за жизнь, ибо цена твоей жизни в твоих глазах превзошла цену твоих владений. Но в знак моей милости получишь ты от меня землю, не менее добрую, чем Бруг.

Глава 4

– Так ты ездила с ним в Трим-Кастл? – хмурясь, спросил Константин. – И в аббатство Меллифонт?

Да, и не только туда. Еще в Келлс, где стоит Крест святого Патрика, украшенный резными фигурами, и в Монастербойс с его знаменитым Крестом Муйредаха… Взявшись за руки, они гуляли под древними стенами, и Анна, поглядывая на молчаливого Дэймона, прямо-таки слышала голос Константина: «В первой половине IX века вторжения викингов участились, что привело к широкомасштабному разрушению ирландских монастырей, однако, и это кажется совершенно необъяснимым, некоторые из них были оставлены в неприкосновенности, а промежуточный относительно мирный период конца IX и начала X веков подарил миру ряд прекраснейших крестов – таких, как кресты из Келлса и Монастербойса… Кресты этой группы, по всей видимости, образовывали однородную лейнстерскую традицию с центральной школой скульптуры в Монастербойсе, продолжавшую непрерывное существование вплоть до XII века».

– Знаешь, в пригородах Арды, оказывается, так много интересного.

– В пригородах? А в самом городе?

– Не знаю. Мы были там, где, согласно преданию, происходило сражение, описанное в «Похищении быка из Куальнге».

– А замок Арды? – недоумевал Константин. – Замок, построенный в четырнадцатом веке норманнами? Его вы посчитали недостойным внимания?

– Ну, – проговорила Анна с запинкой, – может быть, в следующий раз.

– Зачем же он вообще тебя туда возил? Постоять на зеленом лугу, который когда-то был полем боя?

Анна посмотрела в окно, за которым блестело зеркало пруда и покачивали отяжелевшими от красных ягод ветвями рябины.

– Он показывал мне Бри-Лейт. Дом Мидира Гордого.

Несколько секунд Константин молчал, глядя на нее во все глаза.

Анна поморщилась.

– Прекрати. На белом свете существуют не только норманнские замки, но и…

– Но и шустрые ирландские парни, которые не понимают другого языка, кроме языка пинков и затрещин. И как он тебе, этот одноглазый фений?[22] Превыше всяких похвал?

– Да, он ничего.

В серых глазах Константина вспыхнули искры. Он смеялся.

– Но ведь не лучше, чем я, правда?

Она обернулась и посмотрела на него, развалившегося в кресле. Язвительная улыбочка, светлые волосы… Он изнывал от любопытства, но не мог позволить себе опуститься до пошлых расспросов и злился, становясь от этого еще привлекательнее.

Анна пожала плечами.

– Пока не знаю.

Он потянулся в кресле – львиная грация – и вскочил на ноги. Улыбнулся, глядя исподлобья.

– Когда узнаешь, не забудь поставить меня в известность. Договорились?

Спускаясь по лестнице в холл, Анна продолжала обдумывать создавшееся положение. Сказать ему о звонке или умолчать? Константин держался очень напряженно, но она понимала, что причиной может быть не только его нечистая совесть, но и беспокойство из-за ее странной дружбы с полуослепшим художником Дэймоном Диккенсом.

Дэймон. Она почти уверена в том, что через минуту увидит его в кресле перед столиком со свежими газетами. Конечно, он там, иначе откуда это предчувствие надвигающейся катастрофы. Сидит с сигаретой, щурясь, перелистывает страницы…

Ничего подобного. Газету он уже прочел, а может, еще не принимался, в любом случае за столиком его нет. Анна разочарованно вздохнула. И тут же прикусила нижнюю губу, почувствовав биение пульса в висках – там, на террасе!

– Вон твой ирландец, – цедит сквозь зубы Константин. – Или правильнее сказать, американец.

Он тоже заметил Дэймона. Может, даже раньше.

Открытая терраса отделена от гостиной высокими раздвижными дверьми, и сквозь стекло хорошо виден стройный силуэт мужчины, стоящего там в полном одиночестве. На нем темные брюки и отлично сшитый твидовый пиджак. Темные волосы развеваются от ветра.

– Я обещала