На суде также выяснилась стоимость ценных бумаг, проданных художником по просьбе вдовы. По ее словам, она должна была получить за них вдвое больше, чем тот перевел ей на счет. Кроме того, Аалтона за копейки продал принадлежавший ей ценный ковер.

Во время процесса вдова обвинила художника также в непомерной трате денег. Аалтона отвергал обвинения и заверял, что вещи пропали, а он сделал все, чтобы выяснить обстоятельства этой пропажи. На вопрос, откуда у него столько денег для роскошной жизни, Аалтона ответил, что ему удалось за хорошую цену продать свои произведения и работы других художников. В качестве доказательств он представил среди прочего расписки, полученные от директоров крупных деревообрабатывающих фирм и управляющих банков.

На судебном процессе Уинифред Кемппи рассказала: «Я многократно высказывала Аалтоне свои сомнения по поводу тех сумм, которые он выручал от продажи. Но, будучи блестящим лжецом, он так умело развеивал все мои подозрения, что я не сразу начала расследовать его сделки, да и не успевала это сделать. Я никогда раньше не поверила бы, что кто-то может быть настолько беспринципным и жестоким, чтобы ограбить одинокую вдову, а ее маленького сына лишить всех памятных отцовских вещей, например большой коллекции наградных кубков и медалей, полученных моим мужем на состязаниях по верховой езде. Теперь же я с прискорбием могу констатировать, что в мире есть и такие люди, и это как раз присутствующие здесь обвиняемые — Аалтона и его старинный приятель. Нет никаких сомнений в том, что Аалтона является главным действующим лицом этого дела. Именно он спланировал это тяжелейшее преступление. Он запугал меня, чтобы я уехала в Швецию, завладел моими вещами и, вопреки моему категорическому запрету, якобы отправил их в Стокгольм, а на самом деле этого не сделал… Аалтона и его приятель поделили полученные деньги и роскошно прожили прошлую зиму, пьянствуя и жируя».

Отвергая обвинения, художник Вейкко Аалтона в свою защиту представил суду следующее письменное заявление: «Прежде всего в начале постановления судьи представлены ложные утверждения о словах госпожи Аалтона, а именно, что ее муж плохой, нищий художник, картины которого никто не покупает, и что она очень беспокоится об имуществе вдовы. Это утверждение госпожа Аалтона категорически отвергает и изумляется, что ей пытаются приписать его. Она лучше других знает, что я начал свою пока еще короткую карьеру в качестве художника не только многообещающе, но и по-настоящему блестяще. Кроме того, она полностью в курсе моего уникального успеха в деле продаж. Автор постановления, судья Аалтио, получил жестокий удар, когда я представил доказательства того, что за означенный период продал картины, общая стоимость которых исчисляется сотнями тысяч марок… С позволения сказать, я единственный в стране гипермодернист, который смог добиться такого успеха. Сочтет ли меня судья и после этого плохим и нищим художником?»

В заявлении, подписанном в суде 30 января 1946 года, Вейкко Аалтона потребовал также предъявить обвинения своему приятелю-коммивояжеру и вдове Кемппи за ложный донос. Принимая во внимание наличие в деле отягчающих обстоятельств, суд приговорил приятеля Аалтоны к двум годам и двум месяцам заключения в тюрьме строгого режима, выплате вдове компенсации за утраченное ею имущество в размере полумиллиона финских марок, а также оплате судебных издержек. С Аалтоны обвинения были сняты. Коммивояжер же яростно возмущался в суде несправедливостью приговора.

Критикуя судебное решение, вдова Кемппи напомнила суду о том, как художник предыдущим летом заманил к себе двух женщин и украл у них кольца и деньги. Ранее он пригласил к себе знакомого поэта и также украл у него сумму, соответствовавшую однодневному заработку. За первую кражу Аалтона получил шесть месяцев тюрьмы условно. Вскоре после этого знакомство с вдовой и ее затруднительное положение создали для него новую возможность для мошенничества.

Госпожа Кемппи заявила в суде: «Аалтона на этом процессе выступает как богатый джентльмен с высокими доходами. Было бы интересно посмотреть на его налоговую декларацию. Совершенно точно, однако, что эти крупные доходы, которые Аалтона представил суду, он получил не за свои картины, а главным образом в результате продажи картин других художников, как мне удалось выяснить».

До судебного разбирательства с госпожой Кемппи Вейкко Аалтона уже осудили дважды — за мошенничество и кражу в крупном размере. В архивах Сил обороны Финляндии есть информация, что за эти преступления его приговорили к шести и семи месяцам заключения и поражению в правах на три года. Годы спустя он рассказал журналистам, что переехал в Швецию в 1946 году, поскольку хотел выйти в большой мир, и намекал на то, что во время войны принимал участие в неких секретных операциях. Более точных данных он, по его словам, не мог предоставить, поскольку они засекречены на семьдесят лет. Согласно регистрационным отметкам в архивах из Центральной тюрьмы Хельсинки его выпустили 4 октября 1948 года, и он уехал в Швецию, где вскоре встретил свою следующую супругу, представительницу аристократического рода.

Предрасположенность художника Вейкко Аалтоны оказываться в проблемных ситуациях проявилась и в Швеции. В опубликованной 2 февраля 1950 года статье под заголовком «Aaltona erkänner, ger märklig förklaring» («Аалтона признается, дает странное объяснение») газета Aftonbladet сообщает о пожаре в его квартире в Стокгольме и о последовавшем за ним судебном процессе. В статье рассказывалось, как художник сообщил суду, что дома у него случился приступ вследствие полученных на войне ранений. Мучаясь от боли в полусне, он увидел себя в одном окопе с советскими солдатами, которые набросились на него. Защищаясь от них, Аалтона поджег находящиеся в квартире картины и бросил их в нападавших. Жена художника ушла из квартиры за минуту до начала приступа. Несмотря на это, его заподозрили в умышленном поджоге.

По информации Aftonbladet, сгоревшие картины супружеской четы были застрахованы на 225 000 крон, что было в то время весьма солидной суммой. По заверению Аалтоны, реальная стоимость погибших в огне полотен была намного больше, по его оценке, 600 000 крон (по нынешнему курсу — около €880 000). Шведские газеты писали, что Аалтону подозревали в аналогичном поджоге, произошедшем в 1941 году в Оулу, когда сгорело немало картин. Aftonbladet рассказала также о приговорах за кражу и мошенничество, вынесенных Аалтоне в Финляндии. Однако шведский суд поверил художнику, и он получил компенсацию за уничтоженные картины.

Аалтона рассказывает, что из Стокгольма он переехал в Лугано, город в итальяноязычном кантоне Швейцарии. Он жил там для поправки здоровья примерно полгода в году, а другую часть, по всей видимости, проводил в Стокгольме. Находясь в Швейцарии, он занимался организацией выставок в Центральной Европе, Египте, Сирии и Палестине. Все эти данные имеются в нескольких реестрах художников.

По собственным словам Вейкко Аалтоны, в 1950-х годах он встречался с папой римским и написал его портрет. Вот как он сам описывает это событие: «Папа долго смотрел на работу. Затем он похлопал меня по плечу со словами: „Это мне очень близко“. Момент был удивительным. В глазах папы заблестели самые настоящие слезы».