– Не могу поверить, что ты оставил печенье, – сказал Кац и немедленно начал отставать.

Лес не похож на любое другое пространство. Для начала, леса похожи на кубы. Деревья окружают вас, склоняются над вами, прижимают со всех сторон. Деревья не дают увидеть, что за ними, вы путаетесь и начинаете вести себя иначе. Вы чувствуете себя маленьким и уязвимым, как ребенок, заблудившийся среди чужих ног. Если вы стоите в пустыне или в степи, то знаете и видите, что вокруг вас много пространства. Если вы стоите среди леса, то лишь чувствуете это. Деревья образуют просторное безличное ничто. И они живые.

Леса зловещи. Помимо мысли о том, что в них могут скрываться дикие животные и вооруженные, психически нездоровые парни по имени Зик и Фестус, есть что-то еще более жуткое-что-то, что заставляет вас чувствовать с каждым шагом приближение конца, ощущать себя не в своей тарелке и, соответственно, быть начеку. Хотя вы и говорите себе, что это бред, мысли о том, что за вами кто-то следит, не исчезают. Вы приказываете себе быть спокойным, ведь, в конце-то концов, это просто лес. Но на самом деле вы взвинчены сильнее, чем револьвер с взведенным курком. Каждый неожиданный шорох, будь то треск падающей ветки или шум продирающегося через чащу оленя, заставляет вас вздрогнуть и возопить о спасении. Что бы внутри вас ни было ответственно за адреналин, эта штука никогда не работала так гладко и быстро, как сейчас. В лесу она всегда готова выбросить в кровь бодрящий заряд адреналина. Даже когда спите, вы напряжены, как пружина.

Американские леса вот уже триста лет лишают людей мужества. Невероятно педантичный, нудный и общеизвестный писатель и натуралист Генри Дейвид Торо считал, что природа удивительна, удивительна во всех проявлениях, пока ходил только по городу за пирогами и ячменным пивом, но когда попал в настоящий лес во время посещения горы Катадин в 1846 году, он был потрясен до мозга костей. Это был не одомашненный мир огромных орхидей и залитых солнцем тропинок, которые считались лесом в Конкорде в штате Массачусетс, а запретный, давящий, доисторический мир, который был «суров и дик… мрачен и сер» и подходил только для «людей, больше похожих на камни и диких животных, чем на нас». Такой опыт заставил его ощутить, по словам одного биографа, «почти истерику».

Но даже люди куда более суровые и знающие, чем Торо, были выбиты из колеи странной и ощутимой угрозой леса. Дэниэл Бун, знаменитый первопроходец из всеми любимого старого доброго вестерна, который не только боролся с медведями, но и пытался встречаться с их индейскими сестрами, описывал уголки южных Аппалачей как «настолько дикие и жуткие, что на них нельзя смотреть без ужаса». Если даже Дэниэл Бун чувствовал себя здесь не в своей тарелке, то вы понимаете, что и вам пришло время поостеречься.

Когда в Новый Мир прибыли первые европейцы, тут росло около 950 млн акров леса, которые потом станут континентальными штатами Америки. Национальный Лес Чаттахучи, через который мы с Кацем сейчас пробирались, был частью густого нетронутого лесного покрова от южной Алабамы до Канады и далее, и от берегов Атлантики до далеких берегов реки Миссури.

Ныне большая часть этих лесов исчезла, но даже то, что осталось, впечатляет сильнее, чем вы могли бы подумать. Чаттахучи – это часть шести тысяч квадратных миль леса федерального значения, который простирается до Грейт-Смоки-Маунтинс и дальше и присутствует на территории четырех штатов. На карте США это выглядит всего лишь как маленький мазок зеленого, но если идти пешком, то размер этого леса огромен. До того как мы с Кацем перейдем дорогу, оставалось четыре дня, а до входа в город – восемь.

Деваться нам было некуда. Поэтому мы шли. Мы шли по горам и долинам, по одиноким грядам с видом на другие гряды, по травянистым полянам и по каменистым, извилистым, опасным спускам; шли километр за километром по темным, глубоким, тихим лесам, по тропе шириной в 20 см, отмеченной прямоугольными белыми метками (4 см в ширину, 12 в длину), развешанными на серых деревьях. Мы шли.

Если сравнить Америку с остальными развитыми странами, то выяснится, что тут очень много лесов. Одна треть континентальных штатов покрыта деревьями – всего 728 млн акров отличнейшего леса. Только в одном Мэне можно насчитать 10 млн необитаемых акров. Это 40 с половиной тысяч кв. км земель (что немногим больше Бельгии) без единого постоянного жителя. Чтобы стало совсем ясно, скажу, что всего в США считаются застроенными два процента территории.

Около 240 млн акров американских лесов принадлежат правительству. Основная их часть, а именно 191 млн акров, принадлежит Службе охраны лесов (СОЛ) США с разделением на зоны национальных лесов, национальных полей и национальных заповедников. Все это звучит очень мило и экологично, но на самом деле большая часть этой земли предназначена для многоцелевого использования, что позволяет рыть шахты, добывать газ и нефть, кататься на сноумобилях, создавать лыжные курорты – 137 штук, строить дома, кататься на внедорожниках и прочая, прочая, прочая. Короче, делать все, что кажется совершенно несовместимым с нетронутостью лесов.

СОЛ США – это удивительное учреждение. Около века назад оно было организовано в качестве банка деревьев, как постоянное хранилище американских лесов, потому что именно тогда люди начали переживать по поводу их уничтожения. Организация создавалась с целью защиты этого природного ресурса в интересах всего народа. Леса не должны были становиться парками. Частным компаниям предлагали возможность добывать минералы и вывозить древесину, но они должны были это делать под строгим контролем.

Таков был план. В итоге основное, что делала СОЛ, так это строила дороги. Я не шучу. В американских национальных лесах около 608 330 км дорог. Вам может показаться, что это число не имеет никакого смысла, но посмотрите с другой стороны – это в восемь раз больше, чем длина дорог между штатами. Это самая большая система дорог, находящаяся под контролем одной организации во всем мире. В СОЛ в два раза больше дорожных инженеров, чем в любой другой организации на планете. Но сказать, что эти ребята любят строить дороги, означает оскорбить их преданность. При этом покажите им любые деревья, они посмотрят на них, подумают и скажут: «Знаете, мы можем проложить тут дорогу». К середине следующего века СОЛ собирается построить еще 933 тысячи км дополнительных дорог.

Причина, по которой СОЛ строит эти дороги, не говоря о глубоком удовольствии от шума в самом сердце леса, заключается в том, что частным компаниям по обработке древесины надо как-то добираться до деревьев. Среди всех 150 млн акров леса, принадлежащего СОЛ, около двух третей хранятся на будущее. Оставшаяся треть, то есть 49 млн акров, или кусок земли размером с два Огайо, доступна для вырубки. Тут можно вырубить огромное количество деревьев, включая (просто привожу пример) 209 акров тысячелетних секвой в Орегонском национальном лесу Умпква.

В 1987 году организация объявила, что разрешит частным компаниям уничтожать сотни гектаров леса в год в древнем и зеленом лесу «Писга», который находится совсем рядом с национальным парком Грейт-Смоки-Маунтинс, и что 80 % этой вырубки будет представлять собой чистое уничтожение, но называться это будет не как-нибудь, а «научное лесничество». Считаю, что это не только визуальный урон лесам, но и большой удар по почве, из которой вымываются полезные вещества, уничтожая в итоге среду обитания животных и растений на многие километры вокруг. Это не наука. Это насилие.