Папаша сделал едва ли не все возможное — тщательно прошерстил все маршруты, которыми передвигалась его дочка, переворошил всю жизнь, которой она жила…

А жила она как будто бы обычно. Школа, дом, подруги. До мальчиков дело вроде бы еще не дошло, по крайней мере, папаша в этом уверен.

Что еще? Кино, библиотека, бассейн. Негусто.

И ни одного свидетеля, который дал бы следопыту-режиссеру хоть малейшую зацепку.

Не раскопала ничего и милиция, впрочем, от этих охламонов, как водится, не приходится ждать подвигов.

Спрашивается: что тут могу поделать я?

Мой ответ: пока и сам не знаю.

Только я печенкой чую — история экстраординарная. И подходить к ней надо соответствующим образом.

Если это маньяк-извращенец, любитель маленьких девочек, то он, как минимум, не идиот. А уже одно это стоит признать экстраординарным…

Ладно, допустим, гипотетический маньяк по чистой случайности остался незамеченным, когда делал свое грязное дело. Но уж труп-то несчастной жертвы как-нибудь всплыл бы за целый месяц…

Если трупа нет, это внушает определенную надежду, что Азия жива.

Но если она сейчас живет, то в каких условиях? Быть может, ее теперешняя жизнь хуже всякой смерти… И при таком раскладе ей опять же осталось совсем недолго.

Если теоретический маньяк держит ее в плену, то он умен. А если при этом Азия — абсолютно случайная и спонтанная его жертва, то поиски этого маньяка уподобляются ловле рыбы одними зубами… Но уж коли эта рыбка попадется мне в пасть, я самолично откушу ей голову…

Хотя, по совести говоря, шанс на успех есть у меня лишь в том случае, если Азия была неслучайной жертвой.

Папаша обмолвился, что кто-то из съемочной группы может что-то знать… Откуда он это взял, ума не приложу. Тут папаша явно темнит…

А если он темнит в таком важном деле, то не замешан ли он сам? Этого тоже нельзя исключать. Да, он без ума от дочери, но как-то уж слишком без ума. Не он ли сам виновник?

Зачем ему тогда обращаться ко мне? Возможно, надеется, что хотя бы я выведу его на чистую воду. И тем избавлю от мук совести, которые его гложут… Все эти «художники» — они же такие. Ожившие персонажи Достоевского…

Впрочем, чутье подсказывает мне, что вариант с папашей куда маловероятнее, чем с умным маньяком.

Но версию про причастность съемочной группы я, пожалуй, проверю. Даже, наверное, именно с нее и начну.

* * *

Прошла всего лишь пара дней с того момента, как я узнал о существовании Азии, но в направлении ее поиска мною сделано уже немало. Точнее — не сделано, а узнано. И все благодаря Мише — осветителю из группы Воронова.

Я с ним сдружился, с этим Мишей. Славный парень. Мы почти сразу стали друг для друга Мишей и Валей.

Признаться, до этого я относился к осветителям, как к быдлу. Но Миша в одиночку опровергает любые презрительные мнения о своей профессии. Он умен, воспитан, даже по-своему интеллигентен. А главное, он чертовски наблюдателен.

— Тебе бы сыщиком стать, — сказал я ему уже через час после знакомства.

— Зачем? — пожал он плечами. — Я кино люблю.

— В режиссеры метишь? — спросил я в шутку.

— Почему бы и нет… — серьезно ответил он.

— А как тебе ваш Воронов?

— Посредственность, — поморщился Миша. — Экранизирует только классику. А что может быть легче? Найди хороших актеров, надень на них костюмы из прошлого века — и дело в шляпе. Короче, халтурщик наш Воронов…

До этого Миша подробно рассказал мне обо всех членах съемочной группы. Особенно подробно — о Юрии Никулине…

Выслушав осветителя, я пришел к выводу, что если кто в этой группе и причастен к пропаже Азии, то это ее папаша. Больше просто некому. Или же надо искать виновного в другом месте…

Но прежде я решил окончательно разувериться (или наоборот) в виновности Воронова.

— Ты когда-нибудь видел его дочку? — спросил я у Миши.

— Было дело, — хмыкнул тот.

— И какие впечатления?

— Какие могут быть впечатления? — посмотрел он на меня. — Девчонка как девчонка.

— Отец ее, кажется, сильно любит?..

— Может, и любит. Но его работе, как видишь, это не мешает.

— То есть совершенно не мешает?

— Разве что он стал еще бóльшим халтурщиком, — отвечал Миша.

— А это только твое мнение? — уточнил я. — Или кто-то еще так говорит?

— Все так говорят… Раньше еще, может, и думали, что этому Воронову есть что сказать, но теперь уж точно — баста. Халтурщик — он и есть халтурщик…

— Что же такие известные актеры снимаются у халтурщика? — усомнился я.

— А им что? Им деньги платят…

— Хм… Ну а что еще говорят про Воронова?

— Недоумевают, — сказал Миша. — Не понимают, зачем он вообще снимает этот чертов «Нос»… Вот ты, Валя, читал этот «Нос»?

— Когда-то… Уже не помню.

— А ты перечитай, — посоветовал Миша. — Галиматья редкостная…

— Будто бы? Все-таки Гоголь…

— Значит, Гоголь не в себе был, когда этот «Нос» писал… У него же у самого шнобель будь здоров был… Портрет небось видал?

— Видал… Так ты говоришь: все в группе считают, что Воронов взялся за галиматью?

— Вот именно, — подтвердил Миша. — И это, заметь, профессионалы! А что скажет обычный зритель? Короче, есть мнение, что Роме на этом конец.

— То есть как конец? — не понял я.

— Да так! Сошлют его на какое-нибудь телевидение. Или в затрапезный театр засунут. Все к этому идет. К тому, что Рома из-за этого «Носа» сам с носом останется…

— Это ты, Миша, остроумно сказал, — похвалил я, однако сам даже не улыбнулся.

* * *

Итак, Миша заставил меня еще внимательнее, нежели прежде, присмотреться к папаше Воронову.

Однако с самим папашей я не искал больше встреч.

Вместо этого я отправился прямиком к его жене, то есть к матери исчезнувшей Азии.

Мне изначально показалось странным, что Воронов решительно ничего не рассказал мне о своей жене и ее отношениях с дочерью.

— Ее можно в расчет не принимать, — только и отмахнулся он. Причем раздраженно при этом поморщился.

Из этого я в итоге сделал вывод, что именно мать Азии и нужно принять во внимание в первую очередь.

Как сообщил мне все тот же Миша, Элла Воронова когда-то была большой кинозвездой. Но после рождения ребенка она с головой ушла в материнство, и с тех пор о ней ничего не слышно.

— Можно подумать, что Рома держит ее взаперти, — хихикнул Миша.

И я решил как можно скорее убедиться в несправедливости или, чем черт не шутит, справедливости этой шутки.

* * *

В