«Мать твоего ребенка, женщина, с которой ты живешь. Кто же это, если не жена?»

«Товарищ».

Человек с лицом, изрытым рубцами от угрей, отвесил ему оплеуху.

«Товарищ, жена, шлюха. Без разницы».

Самуэль, привязанный к стулу, сел ровнее. Он почувствовал кровь во рту. Немного, но достаточно, чтобы испугаться. И этот испуг был напрямую связан с Мирией. В тот момент, когда все словно померкло, он вспомнил ее смех. Как она тихонько хохотнула, когда он говорил с ней второй или третий раз. Он тогда еще смягчал звук «р» и растягивал гласные, словно и вправду был американцем.

«Ты бы слышал себя, – сказала она. – Ты же ребенок. Зачем ты так выпендриваешься?»

С этими словами она повернулась к нему бритым затылком.

И другое воспоминание, через несколько месяцев, когда они впервые переспали. Она похлопала его по плечу.

«Слазь уже. – Она закурила и выдохнула дым. – Ох, малыш, трахаешься ты как девственник».

Вот что ему вспомнилось, когда его схватили. Он не проникся ни чувством собственного достоинства, как ему внушали, ни гордостью. На ум пришли лишь пережитые унижения, и он подумал, что все это долго еще не кончится. Что все его прошлое и будущее прямо здесь, на этом зассанном стуле, и он отсюда никуда не денется.

Когда к нему снова приблизились и ударили, он запросил пощады и выложил им все, что они хотели знать, – имена и явки, все, какие знал, а какие не знал, сочинил на ходу.

Человек со шрамами усмехнулся:

«И это мужчина? Диктатор будет смеяться, когда узнает, кого должен считать своим врагом».

САМУЭЛЬ ШМЫГНУЛ И ПОТЕР НОС РУКАВОМ. Южный ветер, дувший с самого утра, становился все холоднее. Самуэль встал лицом к ветру и закрыл глаза. Недомогание так и не прошло; кувалда оттягивала руку. Он медленно расслабил пальцы, позволив ей выскользнуть, и услышал шорох, когда головка шлепнулась о песок. Это его удивило. Он открыл глаза, глянул вниз и тронул пальцем ноги рыхлый песок. В тюремном дворе земля была сильно утрамбована. Если ударить ее кувалдой, она чуть отскакивала, посылая дрожь по рукам. Самуэль обхватил рукоятку кувалды, словно рассчитывая ощутить далекую вибрацию. Но нет – дерево было спокойно. Это просто вялость навевала ему давние ощущения.

Утомление росло в нем, словно некое существо. Существо, готовое выползти из него и подчинить себе. Он чувствовал его глазами, краем зрения – нечто темное, словно тень. Он моргнул, повернулся, попытался найти это нечто. Кувалда выскользнула и упала на землю. Самуэль споткнулся и поднял взгляд. Он нашел эту тень, поймал ее. Она возникла в дверном проеме коттеджа, шевельнулась, двинулась к нему. Самуэль снова моргнул. Это был тот человек, он шел ему навстречу.

ЧЕЛОВЕК УЛЫБНУЛСЯ ПРИ ВИДЕ САМУЭЛЯ и высоко помахал рукой. Самуэль помахал ему в ответ на уровне живота.

Он пробормотал: «Доброе утро», хотя понимал, что его не слышно на таком расстоянии.

Приблизившись к Самуэлю, человек снова улыбнулся, указал на кувалду и изобразил движение, как будто забивает что-то. Затем смахнул воображаемый пот со лба и натужно перевел дыхание, намекая на тяжелый труд.

– Да, – признал Самуэль и провел рукой по лбу.

Человек оглядел окрестности. Затем расправил плечи в той же карикатурной манере, глубоко вдохнул и выдохнул с довольным видом. Он указал на открывавшийся вид и изобразил рукой некий жест, означавший, вероятно, одобрение или восхищение.

С минуту они двое стояли молча. Самуэль покряхтел и тронул ногой головку кувалды. Человек огляделся, обхватил себя руками и задрожал, растянув губы.

– В прихожей куртки, – сказал Самуэль. – Возьми, какая налезет.

Человек взглянул на Самуэля.

– Похоже, придется показать.

Самуэль шагнул в сторону коттеджа. Но человек остановил его, положив руку ему на грудь. Самуэль почувствовал, как у него ускорился пульс. Человек был совсем близко. Самуэль чувствовал его дыхание, видел трещинки на сухих губах, пористую кожу носа. Человек, не убирая руку с его груди, что-то сказал.

– Я не знаю, чего тебе надо, – сказал Самуэль. – Что ты говоришь? Чего тебе надо?

Человек рассмеялся, показав крупные белые зубы. Он убрал руку с груди Самуэля, указал себе на грудь, хлопнул ладонью по сердцу и что-то сказал. Он дважды повторил по слогам какое-то слово, каждый раз хлопая себя по груди. Он тщательно выговаривал звуки, гортанные, иностранные, отчего казалось, что он развлекает ребенка, изображая какого-то зверя.

Самуэль выдохнул. До него дошло. Это было имя. Человек называл свое имя. Самуэль попробовал повторить его.

– Н-н-н, – начал он.

Человек повторил первый звук.

– Н-н-н-н-г?

Человек повторил слово и кивнул Самуэлю.

– Нгш…

Самуэль никак не мог это выговорить. Он покачал головой и махнул рукой, словно разгоняя дым.

Тогда человек поднял палец и присел, собираясь написать свое имя на песке.

– Без толку, – сказал Самуэль. – Я не умею читать. Когда-то умел, немножко. Но с тех пор столько времени прошло. Я уже все забыл.

Затем указал на себя и назвал свое имя. Человек улыбнулся.

– Саньвэл, – сказал он. – Саньвэл.

Самуэль кивнул. Человек взял его за плечо и снова улыбнулся:

– Саньвэл.

Затем они услышали звук мотора. Взглянув на море, они увидели вдалеке судно снабжения, медленно приближавшееся со стороны материка.

Человек сильнее сжал плечо Самуэлю.

– Нет, не бойся. Они тебя спасут. Позаботятся о тебе. Отвезут в какое-нибудь безопасное место, накормят, приоденут. Здесь тебе нельзя.

– Саньвэл, – сказал человек тихо и покачал головой.

Он был сам не свой от страха и вращал глазами. Он опустился на колени и обратил взгляд на Самуэля, сложив ладони.

– Паси, – сказал он. – Паси, паси, паси.

И наконец Самуэль понял, что человек говорил: «Спаси». Он где-то услышал это слово и запомнил его, и теперь обращался к нему в отчаянии. В этой мольбе, этой униженной просьбе Самуэль узнал собственный страх; тот страх, что не отпускал его уже столько лет. В тюрьме, и раньше, и даже после, когда его выпустили по амнистии. Это был страх смерти.

– Ну, идем тогда, давай за мной, скорей.

Он позвал за собой человека, поднялся по ступенькам маяка, открыл тяжелую дверь и втолкнул его в холодное тусклое помещение.

– Давай наверх! – сказал Самуэль, указав на лестницу.

Человек помедлил на первой ступеньке и стал подниматься на четвереньках. Самуэль закрыл дверь и вставил ключ в замок. Ключ поворачивался с трудом. На пальцах осталась ржавчина. У него пересохло во рту. Он снова заметил тень краем зрения и пошел к причалу.

КОГДА САМУЭЛЬ СПУСТИЛСЯ НА БЕРЕГ, судно уже причалило. Уинстон, младший из двух моряков, пришвартовывал его. На одежде у него была