— Мы здесь запросто, Алексей Алексеевич. Я Ольга Дмитриевна, а это моя падчерица Полина. О вас мы знаем уже кое-что, поэтому можете быть самим собой и вести себя с нами, как с добрыми приятелями.

«Однако же о вас, уважаемая Ольга Дмитриевна, я не знаю ровным счетом ничего. И сие немало мешает мне вести себя попросту, без чинов…»

— Вы узнаете о нас столько, сколько захотите, — словно услышав это, улыбнулась баронесса. — Стóит вам только раскрыть любую светскую хронику. Я баронесса Ольга фон Штейн.

Однако похоже, что Глебов светской хроникой отнюдь не злоупотреблял — его лицо оставалось по-прежнему слегка удивленным и даже малость ошарашенным. Заметив это, Ольга подумала, что сделала правильный выбор: этот человек не был принят в свете, а потому долго будет оставаться «темной лошадкой» и вызывать пересуды уже сам по себе. Что на время отвлечет болтушек света и от нее, и от Полины. Но он и вправду хорош, весьма хорош! Не молод, но и не стар, скорее зрелый: сухопарый, высокий, лицо спокойное, виски едва посеребренные сединой, взгляд не волчий, живой. «Отлично… А ежели и в самом деле Поленькой увлечется — то и вовсе хорошо все сложится…»

Отчего-то баронесса даже не думала, что штабс-капитан с первого взгляда, что называется, ранен стрелой Амура и предмет его внимания — отнюдь не Поленька. Должно быть, оттого, что ей нынче не нужен был поклонник, скорее умный советчик и безукоризненная ширма…

Дождавшись, когда дамы устроятся в креслах, Глебов сел и сам. Уж так он был воспитан своей милой матушкой в весьма давние годы. Да и после не считал возможным опускаться до уровня маловоспитанных наглых офицериков.

Полина налила кофе, а баронесса наполнила три бокала горьковато-терпким хересом.

— Приятно видеть вас в нашем скромном доме, — проговорила она, протягивая бокал Глебову.

Тот слегка кивнул. Дамы действительно вели себя не чинясь, а вот ему все время приходилось делать усилие, чтобы хоть в небольшой степени им соответствовать. Ольга, конечно, это видела — вернее, ожидала, что незнакомый человек в ее доме будет чувствовать себя именно так.

— Не смущайтесь, Алексей Алексеевич. Мы и в самом деле рады вас видеть. И я намереваюсь сделать вам интересное предложение, которое, надеюсь, вы примете из одного только любопытства.

«Забавно, — пронеслось в голове Глебова, — принять предложение из одного любопытства. Что же такое она задумала?»

Баронесса мысленно захлопала в ладоши — он вел себя именно так, как и должен был вести по ходу задуманной ею небольшой пьески. Однако Поленька говорила, что штабс-капитан изрядно увлечен восточными событиями. И сие понятно — сражался за китайскую столицу под командованием генерала Линевича, подавлял восстание ихэтуаней[2], так что не мог не прикоснуться к древней культуре. Упоминала падчерица и о том, что за строительством Маньчжурской дороги следит исправно…

— Капитан, мне известно, — баронесса заговорщицки улыбнулась, — что вы большой поклонник культуры Китая…

Глебов молча кивнул. Поклонником его называть было не совсем точно, скорее он изучал Китай как самого страшного врага. Но это уже вопрос, так скажем, второй — главное, что о восточном соседе он знал немало, за событиями следил более чем пристально и мог рассказывать об этом… да, пожалуй, дни напролет.

«Конечно, это не тайна. Но откуда баронесса об этом знает?»

— Я многое о вас знаю, — продолжала Ольга так, словно штабс-капитан задал вопрос вслух. — Вы, собственно, мне и нужны именно как знаток всего китайского…

(Ольга, уж так случилось, тоже знала немало об окружающем мире — не зря же с шестнадцати лет до первого замужества почти все время проводила за чтением. Газеты, журналы, книги — папенька нарадоваться не мог, что дочь сидит дома и читает запоем. Откуда ему было знать, отчего она стала затворницей…)

— Однако знатоков таких немало… — несколько недоуменно перебил баронессу Глебов.

— Тем не менее я уверена, что ваши знания обширнее, чем у многих кабинетных ученых, уж простите, но мне импонирует именно то, что вы своими ногами исходили не один десяток верст по тамошним дорогам.

Глебов снова кивнул — ни его служба, ни его увлечения не были тайной. Однако отчего баронесса заметила именно его? Сие было непонятно. Но доискиваться ответа он пока не стал — уж очень было интересно, что последует далее.

— Душенька, подай карту, прошу, — обернулась Ольга к Поленьке.

Девушка вынула из орехового бюро сложенную в несколько раз карту и разложила ее на нешироком письменном столе.

— Так уж случилось, Алексей Алексеевич, что уже некоторое время я ищу возможности вложения имеющихся у меня капиталов. — Голос баронессы зазвучал ровно. — Не так давно мне поступило весьма заманчивое предложение из… скажу так… весьма высоких кругов. Предложение, повторюсь, весьма заманчивое, однако, боюсь, в этой заманчивости кроется опасность. И дай Бог, чтобы мне это только казалось… Одним словом, я прошу вас стать моим, как нынче принято говорить, консультантом. Мне предложили вложить средства в строительство Маньчжурской дороги. Однако о ней я знаю совсем немного — собственно, лишь то, что мелькало в газетах.

Штабс-капитан испытал легкое разочарование. Хотя нет, разочарование было отнюдь не легким — баронесса-то его интересовала вовсе не как наниматель…

— Хм, но чем же я могу быть вам полезен?

— Для начала расскажите, что известно вам. А уж насколько сие будет полезно… Да, кстати, я прошу вас сопровождать нас с Поленькой на бал по случаю тезоименитства. Так приступим же!

Приглашение настолько изумило штабс-капитана (конечно, вовсе не вхожего в высокие сферы), что он послушно осушил бокал, который до этого просто грел в руках, и перешел к разложенной карте. Это и в самом деле была карта восточных земель империи. Вот Китай, вот тоненькая ниточка самой длинной в мире железной дороги — Транссибирской магистрали.

«Отличная карта, подробная, свежая. А баронесса-то, похоже, только изображает праздную богачку. Уму сей дамы, полагаю, могли бы позавидовать ох как многие… Но и хороша она необыкновенно. Жаль, что не видит она моего к ней интереса. Да, быть может, еще мнение свое переменит. Уж попытаться-то стоит, клянусь!..»

И Глебов заговорил, временами проводя по карте бамбуковой указкой, словно ниоткуда появившейся в его руке (это Поля незаметно вложила штабс-капитану в ладонь узкий бамбуковый прутик):

— Извольте. Для начала повторю всем известное. Маньчжурская дорога строится с 1897 года и именно как южная ветка Транссибирской магистрали. Принадлежит дорога России и обслуживается ее подданными. Однако можно задать вопрос: зачем наша империя тратит поистине гигантские суммы на строительство? Ответ прост: западные державы уже не раз проявляли устремления обрести форпосты в Восточной Азии и на Дальнем Востоке, поэтому и неудивительно, что Империя обеспокоилась положением немалой части своих территорий в Сибири и на Дальнем Востоке — ведь они фактически оторваны от остальной части страны. Решено было, дабы защитить эти территории от вторжения, заселять окраины, сооружать там новые города. Но это требовало и доставки материалов всякого рода, и доставки рабочих, согласных поселиться вдалеке от родных мест. А сделать это разумнее всего с помощью железных дорог — ведь часть пути уже была освоена постройкой Транссиба…